дефект, пришлось удлинить фюзеляж.

Штрайб провел на новой машине семь испытательных полетов, а в предыдущую ночь, 
когда сбил пять вражеских бомбардировщиков, совершал первый боевой вылет. При 
приземлении, хотя машина не была подбита, часть приборов вышла из строя и 
перестали двигаться закрылки. Их можно было опустить до позиции «Посадка», но 
они тут же поднимались в «Нормальный полет». Поэтому Штрайбу пришлось 
приземляться на очень большой скорости. Раздался оглушающий грохот. «Хейн-кель» 
буквально развалился на куски; крылья и фюзеляж рассыпались, кабину из 
«перспек-са» оторвало от корпуса и вместе с пилотом отшвырнуло на пятьдесят 
ярдов. К счастью, Штрайб не пострадал. Пожарники и санитары поспешно вытащили 
из обломков его радиста, унтер-офицера Фишера. Каким-то чудом и он остался 
невредим. Им обоим удивительно повезло!




Глава 8.

Станиолевый враг


27 июля 1943 года радиолокационные установки «Фрейя», размещенные на побережье 
Ла-Манша, оповестили о подготовке крупномасштабного британского авианалета. К 
вечеру многие зенитные батареи, крылья ночных истребителей и гражданские посты 
противовоздушной обороны получили приказ привести весь состав в боевую 
готовность. Что задумали британцы? Какой город в эту ночь станет жертвой очень 
хорошо подготовленных рейдов? Чье грозное предчувствие оправдается? Эскадрильи 
ночных истребителей в полном неведении летели навстречу британским 
бомбардировщикам, авангард которых уже появился над Северной Голландией.

Я летел в направлении Амстердама. На борту все было в полном порядке, и экипаж 
пребывал в хорошем настроении. Радист Фациус провел последнюю проверку и 
доложил, что все нормально. Наземные посты наведения постоянно вызывали ночных 
истребителей, сообщая координаты бомбардировщиков. Однако в ту ночь я 
чувствовал в голосах штурманов наведения нервозность и спешку. Было очевидно, 
что никто точно не знает, где враг и какова его цель. Раннее определение 
направления необходимо для того, чтобы ночные истребители могли быстрее 
внедриться в строй бомбардировщиков. Но сообщения были противоречивыми. То 
противник находился над Амстердамом, то вдруг западнее Брюсселя, а через 
несколько минут докладывали, что он далеко над морем в квадрате 25. Что было 
делать? Неуверенность наземных постов передавалась экипажам. Пока продолжалась 
эта игра в прятки, я думал: ну их всех к черту, я лечу прямо в Амстердам. Когда 
я оказался над голландской столицей, в воздухе еще царила неразбериха. Никто из 
летчиков не знал, где британцы, но все сообщали о картинках на своих радарах. Я 
не являлся исключением. На высоте 15 000 футов мой радист сообщил о появлении 
на экране первого самолета противника. Я пришел в восторг и резко развернулся 
на Рур, ибо таким образом должен был приблизиться к строю бомбардировщиков. 
Фациус доложил еще о трех или четырех картинках на своих экранах. Я надеялся, 
что мне хватит боеприпасов, чтобы разделаться с ними!

Вдруг Фациус крикнул:

– Томми летят на нас с огромной скоростью! Расстояние сокращается… 2000 ярдов, 
1500, 1 000 500…

Я потерял дар речи. А Фациус уже нашел новую цель. Может быть, это был немецкий 
ночной истребитель, летевший на запад, подумал я, разворачиваясь к следующему 
бомбардировщику.

Вскоре Фациус снова выкрикнул:

– Бомбардировщик летит на нас с дьявольской скоростью! 2000 ярдов, 1000, 500. 
Пропал.

– Фациус, ты чокнулся, – пошутил я.

Однако очень скоро я потерял чувство юмора: этот безумный спектакль повторился 
раз десять, и я устроил Фациусу такой нагоняй, что он сильно обиделся.

Очень напряженную атмосферу нарушил вызов наземного поста наведения:

– Гамбург, Гамбург. Тысяча вражеских бомбардировщиков над Гамбургом. Вызываем 
все ночные истребители. Вызываем все ночные истребители. На полной скорости на 
Гамбург.

Я задохнулся от ярости. Полчаса я вилял по предполагаемом строю 
бомбардировщиков, а бомбы в это время падали на важнейший немецкий порт. До 
Гамбурга было далеко. Под нами промелькнули реки Зуде, Эмс и Везер, вдали 
показался Гамбург, пылающий, словно очаг. Жуткое зрелище. Когда я оказался над