заслоняющей небо.

– Четырехмоторный, – пробормотал Ризоп. – Мы такого никогда раньше не видели.

Я уже летел под брюхом бомбардировщика и позволил себе краткую передышку. 
Вражеский самолет продолжал двигаться на северо-запад, домой, казалось не 
подозревая о преследователе, но, оказывается, я глубоко заблуждался. Это было 
первое появление четырехмоторного бомбардировщика «шорт-стирлинг» с десятью 
тоннами бомб в небе Рура, и наша оборона ничего не знала о новом самолете. 
Поэтому мы с Ризопом не подозревали, что под фюзеляжем, защищая уязвимое брюхо, 
сидит стрелок с двумя крупнокалиберными пулеметами.

В блаженном неведении мы летели под британцем, следя за мерцающими струйками, 
вырывающимися из патрубков четырех звездообразных моторов.

– Как будем атаковать? – спросил Ризоп. Я подумал секунду и решил, что лучше 
всего атаковать снизу, чтобы бомбардировщик пересек зону прицела, и дать 
длинную очередь по фюзеляжу. Самый опасный момент будет, когда я сделаю «горку» 
за хвостом бомбардировщика и попаду в воздушный поток от его винтов. 
Следовательно, придется целиться в фюзеляж вертикально и выводить из строя 
«хвостового Чарли».

– Пора стрелять, – сказал Ризоп. – Иначе он нас заметит. Положитесь на Бога и 
вперед, герр лейтенант.

Это были его последние слова. Я отжал ручку управления и пропустил 
бомбардировщик вперед. В тот же момент выпущенные нами очереди перехлестнулись. 
Как струйки воды из лейки, из всех вражеских орудий обрушились на меня 
трассирующие пули. Я ослеп, а мой самолет попал в воздушный поток от винтов и 
затрепетал, как клочок бумаги. Я не мог прицелиться. Борт моего «Me-110» 
представлял отличную цель для стрелка «стерлинга», и пули хлестали по фонарю 
кабины. В долю секунды моя машина превратилась в пылающий факел. Вспыхнули 
десятки галлонов бензина, языки пламени уже лизали фонарь. Одна из пуль задела 
мою левую ногу и оторвала связку опознавательных ракет. Фонарь кабины сорвало 
взрывом. В этот момент, уверенный в неминуемой смерти, я взглянул на Ризопа. 
Сраженный пулеметной очередью, он рухнул на радиопередатчик и не подавал 
признаков жизни. Мои шансы на то, чтобы выбраться из горящей вертикально 
падающей машины, были близки к нулю.

От жара я чуть не потерял сознание, но страха не чувствовал. Отчаянным усилием 
я перебросил раненую ногу через борт кабины, – :о центробежная сила швырнула 
меня обратно. Исчезла последняя надежда на спасение, и я поднял руки, прикрывая 
глаза. Пролетев вниз 9000 футов, самолет взорвался в воздухе, и меня, 
охваченного пламенем, вышвырнуло из кабины. Холодный ночной воздух ударил в 
лицо и оживил меня. Мелькнула мысль: парашют горит. Однако парашютный чехол 
пока защищал шелковые стропы от жадного пламени. Я быстро сбил пламя ладонями и 
сдернул ботинки и перчатки. Получилось. Пора открывать парашют, не то свалюсь 
прямо на горящий самолет, приближающийся с ужасающей скоростью. Неожиданный 
рывок остановил мое душераздирающее падение. Парашют раскрылся. Я не мог бы 
выразить свою радость словами, но она оказалась недолговечной: в куполе 
парашюта зияли пулевые отверстия. Нервы были на пределе, и все же как-то мне 
удалось взять себя в руки. Во время свободного падения я не поспевал мыслями за 
быстро разворачивающимися событиями, но теперь, в спокойном спуске, представил 
себя лежащим с переломанными конечностями на булыжной мостовой, хотя земля, 
казалось, замерла внизу. Тут я заметил, что одна из шестнадцати строп 
прострелена и болтается на ветру. Купол покосился, грозя в любой момент 
свернуться. Это был бы конец. Из последних сил я потянул противоположные стропы,
 выровнял купол и в то же мгновение тяжело рухнул на затопленный лужок, по шею 
погрузившись в жидкую грязь. И снова мне повезло. Жесткую посадку 
амортизировала мягкая почва, а холодная вода полностью меня отрезвила. Я 
выстрелил в воздух, надеясь, что кто-нибудь примчится на помощь. Действительно, 
я увидел спешащих ко мне мужчин. Они вытащили меня из болота, и я потерял 
сознание. Когда через несколько часов я открыл глаза, мне улыбалась 
склонившаяся медсестра. Я был спасен.




Глава 5.

Выздоровление


Самое страшное осталось позади. Главврач госпиталя разрешил мне в первый раз 
пройтись но коридорам. Поддерживаемый медсестрой, я брел, заглядывая в окна. В 
саду зацвели плодовые деревья, и яркие весенние цветы подарили мне новый стимул 
к жизни. Только мысль о моем преданном радисте Ризопе омрачала радость. 
Командир рассказал, что тело Ризопа вытащили из самолета с огромными 
трудностями. Нос истребителя торпедой вонзился в болотистую землю и увлек за 
собой Ризопа.