ослабел и стал жалок. Разведчики быстро связали ему руки и с кляпом во рту 
вытолкнули из блиндажа.
     Можно было отходить, но тут случилось то, чего в эту секунду мы не ожидали.
 По траншее к блиндажу ктото шел. Уверенные, твердые шаги приближались.
     Мы притаились, прижались к стенкам траншеи. Мысль работала быстро. Не 
дождавшись решения командира, я, теперь уж и не помню как, очутился у немецкого 
пулемета, нажал на спусковой крючок и дал длинную очередь вдоль «нейтралки». Но 
всетаки успел подумать, что стрелять нужно так, чтобы не задеть разведчиков из 
группы прикрытия.
     – Гут, – донеслось до меня сквозь треск пулемета, и я увидел, как темная 
фигура повернулась и скрылась за изгибом траншеи. Проверяющий оборону, видимо, 
был удовлетворен: пулеметчики не спят. Дел у него было много, и он пошел 
проверять другой участок.
     Когда шаги немца затихли, у нас на душе повеселело.
     Покинув траншею, разведчики с «языком» устремились к своим. Зашуршала 
стерня. Тихонько звякнула колючая проволока на кольях. Потом все стихло.
     Я попрежнему оставался на месте, у немецкого пулемета. Теперь я, 
восемнадцатилетний парнишка, в одиночку стал группой прикрытия. Передвинув 
автомат, выполз на бруствер и лег на живот – так лучше наблюдать за траншеей.
     Все было тихо. Но тишина могла насторожить противника, и я дал еще одну 
короткую очередь. Гдето справа мне ответил треск автоматов, а потом и ручных 
пулеметов. Может быть, проверяющий поставил в пример своим солдатам мою 
«бдительность».
     Прошло пять, семь минут относительной тишины на передовой. «Немцы 
угомонились», подумал я и, сняв затвор с пулемета, пополз, а потом, согнувшись,
 побежал догонять разведчиков. Очень не терпелось соединиться со своими.
     И тут надо мной, словно на парашюте, повисла одна, вторая, а потом и 
третья ракета. Стало светло, как днем, и до чертиков страшно. Я упал на землю.
     Напрягая глаза, разыскиваю своих. Впереди замечаю воронку. Рывок – и там! 
Но тут же, освещенный молочнобелыми ракетами, я, вероятно, был замечен 
противником. Над головой пронеслась первая очередь, потом вторая. Только и 
слышу свист пуль. Изо всех сил прижимаюсь к земле и начинаю гадать – заметили 
нас или не заметили? И если заметили, то кто в этом виноват? Может быть, я? 
Может быть, не следовало бежать? Хоть и согнувшись, но ведь я всетаки бежал. 
Может быть, лучше было бы ползти?
     Впереди меня мелькнула темная фигура, скрылась. «Федотов!» – догадался я. 
Метрах в десяти от меня он свалил с плеч немца и своим телом прикрыл его, и я 
сразу понял Федотова – сейчас «язык» дороже всего на свете. Разведчик готов 
отдать за него свою жизнь. В нем сейчас весь смысл нелегкой нашей работы.
     Но тут в воздухе расцвела красная ракета. Это сигнал пулеметчикам, 
артиллеристам, пехоте, минометчикам прикрыть наш отход. Сразу же впереди 
застрочили автоматы, залпом ударила батарея. Воздух над головой стал плотным и 
звенящим.
     Мы, использовав мгновенную заминку немцев, стремительным броском 
преодолели уже расширенную брешь в проволочном заграждении и ввалились в свои 
траншеи.
     Пока сержант докладывал начальнику разведки о выполнении задания, солдаты 
рассматривали немца. Худощавый, высокий, он стоял неподвижно и безмолвно, потом 
хрипло, порусски, произнес:
     – Гитлер не карош. Гитлер капут.
     – Все вы теперь поете одну песенку, – буркнул Федотов, развязал пленному 
руки и принялся обыскивать. Немец был покорный и жалкий.
     – Ээ! – заинтересованно протянул разведчик, рассматривая документы. – 
Птичка попалась приличная. Что надо! – И обратился к немцу: – Значит, 
оберлейтенант?
     – Я, – кивнул тот.
     Переступая через ящики изпод патронов, в траншее показались начальник 
разведки Боровиков и Юсупов. Федотов повернулся и быстро пошел им навстречу.
     – Товарищ майор, вот его документы. – Разведчик протянул бумажник и 
радостно выпалил:
     – Оберлейтенант!
     Майор долго и придирчиво, как будто Федотов пытался сбыть ему залежалый 
товар, рассматривал документы и фотографии, потом тоже радостно улыбнулся и 
почти крикнул:
     – Молодцы!
     Но тут же опять обрел свою собранность и сказал:
     Разведчики почувствовали прилив новой, веселой энергии. Словно рукой сняло 
усталость. Возбужденные успехом поиска, мы привычной цепочкой двинулись к своей 
видавшей виды полуторке.
     Рассветало. В расстилающейся синеватой дымке чадила «нейтралка». Откудато 
издалека донеслась глухая пулеметная дробь, прерываемая уханьем мин.
     
РАЗВЕДЧИКУ НАДО УЧИТЬСЯ
     
     Саманная, крытая соломой, с четырьмя маленькими окошками хата, к которой 
подкатила наша полуторка, стояла на окраине села. Здесь, поближе к передовой, 
предстояло жить разведроте: ведь она всегда должна быть под рукой у 
командования.
     Едва ребята нашего взвода спрыгнули с машины, нас окружили разведчики:
     – Молодцы, хлопцы!