восстанавливая сбитое дыхание.
     Вокруг – развороченная земля. Впереди – вырванные колья с остатками 
колючей проволоки. Это следы вчерашнего боя. Левая и правая группы прикрытия 
расползаются по сторонам и немедленно занимают выгодную оборону в воронках. 
Группа захвата начинает движение и проползает в брешь проволочного заграждения.
     Я ползу впереди сержанта. Через меня он подает команды условными знаками. 
Не успел я перевалить минную воронку и подтянуть ногу, как услыхал резкий стук 
в подошву сапога. Это сигнал «Стой!»
     Прижимаясь к земле и тихо раздвигая руками стерню, я осторожно чуть 
подтянул тело вперед и замер. Замерла и вся цепочка. Ко мне подполз сержант. 
Дышал он спокойно и размеренно – вот что значит тренировка, привычка. Пока он 
осматривался, я старался наладить дыхание.
     – Блиндаж! – тихо произнес Юсупов, показывая на холмик земли.
     И тут полоснула частая очередь, а в воздухе повисла ракета. От нее по 
земле ползли резкие тени. Ракета стремительно приближалась, ослепляя и вызывая 
желание поглубже втиснуться в землю. Она сделала полукруг над нами, а потом, 
шипя, коснулась земли прямо у ног Шолохова, вспыхнула последний раз и погасла. 
Навалился мрак.
     Юсупов, как и я, рукавом маскхалата вытер пот со лба, улыбнулся и шепнул 
мне на ухо:
     – Все в порядке. Не заметили. А потом подтолкнул:
     – Вперед!
     Наконец все четверо, вся группа захвата, у цели. Принимаем боевой порядок. 
Шолохов и я – на флангах, Юсупов и Федотов – в центре.
     Затаив дыхание, лежим у бруствера вражеской траншеи, прямо под носом у 
немцев.
     Впереди нас, за изгибом траншеи, виднеется холмий| блиндажа. Он аккуратно 
обложен дерном. От него в разные стороны тянутся два узких, глубоких хода 
сообщения.
     Правее холмика, недалеко от входа в блиндаж, стоит пулемет с вытянутым 
прямо на нас хоботом. Это он минуту назад стлал над нами очереди трассирующих 
пуль. А сейчас он молчит, видимо, его хозяин ушел в блиндаж:
     Подползаем чуть ближе. Сквозь узкую щель двери в траншею сочится полоска 
света, доносятся голоса и даже смех.
     Похоже, нас и в самом деле не заметили.
     Сержант пристально посмотрел на нас и тихо подал команду:
     – Шолохов! На блиндаже закрыть дымоход и взять под наблюдение ход 
сообщения. Пипчук, наблюдать за траншеей, идущей от блиндажа. Федотов – за 
мной! Мы выскочили изза бруствера и бросились вперед. Юсупов рванул дверь и 
вместе с Федотовым ворвался в блиндаж. Я залег над траншеей и не видел, что 
произошло в блиндаже. Но, как потом выяснилось, ребятам пришлось трудновато.
     … Свет фонаря «летучая мышь» на мгновение ослепил разведчиков, Юсупов 
отскочил влево. Немцев оказалось четверо, а разведчиков – только двое. И это 
неравенство на какуюто долю секунды ввергло сержанта в оцепенение. «Их четверо,
 а нас двое. А стрелять нельзя – провал операции».
     Под пристальным взглядом холодных, решительных глаз Юсупова, под черным 
отверстием пистолетного дула, немцы, ошеломленные внезапностью, начали 
поднимать вверх руки. Тут бы их и взять, но что делать с четырьмя? Нужен один 
«язык».
     И это колебание наших разведчиков, наверно, уловили немцы. Они начали 
понимать, что с ними произошло: их застали врасплох в собственном блиндаже, на 
собственном переднем крае обороны, и всего лишь – двое русских.
     Худощавый, выше других немец покосился на открытую дверь. В блиндаж больше 
никто не входил. Двое уже вошедших не стреляют, тогда немец истошно завопил:
     – Pyccl Фойер!
     За столом никто не пошевелился. И только один немец, щупленький, 
небольшого роста, сидевший спиной к Юсупову, как мышь, юркнул под стол, к той 
стене, на которой висело оружие. И вдруг сержанта охватило жуткое чувство: «Где 
Федотов?» Ему потемуто показалось, что Федотов не успел заскочить в блиндаж 
вместе с ним.
     А Федотов, пятясь вправо от стола, уже заслонил оружие. Хитрость щуплого 
немца не удалась. Прикладом автомата Федотов прикончил его. Юсупов так же 
рассчитался со вторым.
     Осталось двое – худощавый, высокий, и сутулый, в очках. Они теперь 
догадались, что русские стрелять не собираются. Высокий сделал рывок, раздался 
треск. Разбитое стекло «летучей мыши» и звон. Блиндаж окутала темнота. В 
воздухе поплыл запах керосина. Немцы бро. сились на разведчиков. Завязалась 
борьба…
     Темнота в блиндаже встревожила меня. Сердце сжалось так, что хотелось 
вскочить и броситься на помощь ребятам. Ведь они были так близко. Я слышал шум 
борьбы. Помочь? Но ведь у меня своя задача, и от точного выполнения ее зависит 
успех операции, жизнь всех нас.
     … В этот момент, как я узнал потом, Юсупов рывком сбросил с себя 
повиснувшего на нем сутулого немца и вогнал ему в грудь нож. Худощавый получил 
удар автоматом, упал на нары и застонал. Юсупов вынул изза пазухи маскхалата 
карманный фонарик и его лучом разыскал в темноте лицо последнего фашиста.
     – Ваня, взять живым!
     Но тут немец круто развернулся и упал с нар, а потом юркнул в сторону. Он 
напряг все свои силы, но рывка к висевшему на стене оружию не получилось. 
Теперь оружие прикрыл Юсупов. Немец понял бесполезность сопротивления. Он сразу