Изза насыпи послышалась автоматная очередь, длинная, рассеивающаяся.
     – Молодец, Коля! – закричал я и приказал разведчикам, лежавшим рядом со 
мной: – Пора!
     На разные голоса застрекотали автоматы. В сплошной шум вплелось наше «ура».
 Немцы, стреляя, начали откатываться назад, а мы – продвигаться вперед. Вот и 
водонапорная башня. Я вскакиваю, бросаюсь в водосточную трубу и тут же 
появляюсь на другой стороне железнодорожной насыпи. Здесь, укрывшись между 
шпалами, лежит Шолохов. Взгляд у него сосредоточен, лицо и руки покрыты пылью.
     – Смотрим – задыхаясь от волнения и пыли, шепчет Шолохов, – немцы снуют 
под вагонами.
     К нам подползают другие разведчики. Я всматриваюсь вдаль. Но тут 
разрывается снаряд. Проходит минута. Пыль рассеивается.
     – Да, тут чтото неладно. Хотят все на воздух поднять… Этого нельзя 
допустить.
     – Разреши, я зайду со стороны вокзала и ударю гитлеровцам в спину?
     – Действуй! – согласился я и, ободренный смелостью Николая, с остальными 
разведчиками выдвинулся поближе к железнодорожным путям.
     Там, где стояли эшелоны и куда ушел разведчик Шолохов, под вагонами то и 
дело метались немцы, подтаскивая какието ящики. Теперь было ясно: фашисты 
деиствительно готовили к взрыву не только эшелоны, но и станцию.
     – Сволочи! – Руки сами прижали автомат к плечу, и я скомандовал:
     – По фашистам – огонь!
     Гитлеровцы бросились к зданию вокзала. Но там их встретил огнем Шолохов… 
Брешь все расширялась, и в нее потекли пехотинцы. Бой, длившийся несколько 
часов, закончился нашей победой: 475й стрелковый полк овладел селом Ивановский 
и станцией Торосово. Храбро дрались стрелки, а вместе с ними и разведчики.
     Взорвать станцию и стоящие на ней два состава с вооружением, 
продовольствием и медикаментами гитлеровцам не удалось – нам достались добрые 
трофеи.
     
ПО ВРАЖЕСКИМ ТЫЛАМ
     
     Гитлеровцы отступали. Но бои принимали все более ожесточенный характер. И, 
естественно, дивизия несла большие потери, пока ее не отвели на пополнение и 
перегруппировку. Однако нам:, разведчикам, отдохнуть не пришлось. Части быстро 
принимали пополнение, а мы вели разведку. Через несколько дней дивизия уже 
находилась на марше – по разведанным нами маршрутам.
     Позади остались Днестр и Прут. А вскоре мы вступили на румынскую землю.
     Недалеко от села Мегура, в горах, грохотали орудия. Через час наши части 
вступали в бой. Перед разведчиками встала задача: уточнить передний край 
противника, его огневые точки. Ничего нового в этой задаче не было, но 
выполнять ее стало вдвое труднее. Ведь кругом чужая земля, горнолесистая 
местность, а опыта ведения разведки в этих условиях мы не имели. До сих пор мы 
действовали в основном в степных районах, и приспосабливаться к заросшим лесом 
горам было трудно. Рота то и дело несла потери, и мы хоронили своих товарищей. 
Гитлеровцы обнаруживали ребят на подходе к объекту. Их выдавал громкий треск 
сухого валежника, которым были завалены горные леса.
     Как обмануть немцев и на этой незнакомой местности, как бесшумно 
пробраться к ним – об этом мы думали везде: и на переднем крае, наблюдая за 
фрицами, и? расположении роты. Думали, но придумать ничего не могли. Однажды за 
обедом ктото из разведчиков предложил:
     – Давайте объявим конкурс на военную сметку.
     – Правильная мысль, – поддержал разведчика Федотов и, ударив ложкой по 
тарелке, озорно крикнул: – Тише! Чапаевы думать будут.
     На лужайке, где обедали разведчики, наступила тишина. Ребята прикидывали 
разные варианты. Но первым нарушил тишину не разведчик.
     – Разрешите слово… – сказал наш сапожник Павлов. Он был много старше нас, 
очень заботливый и добрый человек. До войны работал в городе Иванове. Человек 
хозяйственный, он складывал на свою повозку все, мимо чего мы, молодежь, 
проходили не оглядываясь, а потом, когда Павлов пускал трофеи нам же на пользу, 
удивлялись: надо же, до чего человек додумался. Ивана Григорьевича мы любили, 
уважительно называли «батей», но, гордясь своей нелегкой профессией, думали, 
что сапожник в нашем деле особой ценности не представляет. Но 
оказалосьнаоборот.
     – А что, если сшить всем тапочки? – предложил Иван Григорьевич и, 
улыбнувшись, добавил: – Самые обыкновенные домашние тапочки.
     Разведчики переглянулись.
     – Батя, ты не того? – еле сдерживая смех и покручивая пальцем у виска, 
спросил Федотов.
     – Да нет… – усмехнулся Иван Григорьевич. – Не того. Ведь почему сучья под 
вами хрустят? Подметка жесткая! А вот если надеть тапочки с мягкой подошвой, 
так нога сама где изогнется, где чуть скосится. И сучок ей подчинитсятакже где 
изогнется, где скосится, а не треснет.
     – Правильно! одобрил наш новый командир взвода Королев. – Сибирские 
охотники шьют специальные сапогиичиги – с мягкой подошвой.
     – А здешние люди тоже шьют чтото вроде гуцульских посталов, сказал 
Павлов. – Вот я и подумал…
     Думать мы думали, а наблюдать, выходит, наблюдали невнимательно. Павлов 
сразу заметил, в чем ходят местные гурали.
     – Лады, батя. Шей десять пар с запасом, приказал Королев.