(заранее измазанными) лицами. А я, давно забыв, что похож на лихого казака, 
иногда радовался, что народился небольшого росточка, да еще и с мальчишеским 
лицом. С опаской посмотрел на Яковлева, но и он вполне мог сойти за старшего 
братишку нашего проводника. И тут мне стало понятно, почему лейтенант Донской 
послал в занятый немцами хутор именно нас.
     В село вернулись в полдень. Лейтенанта Донского и разведчиков в хате не 
было.
     Хозяйка обрадовалась нашему благополучному возвращению, тихо сказала:
     – Начальник приказал вам ожидать. – И передала записку командира.
     Вернулся Донской к вечеру. Часа через два явился и муж хозяйки. Партизан 
оказался плотным высоким мужчиной, с вьющимися седеющими волосами. Долго 
беседовал с ним лейтенант Донской, чтото записывал в блокнот своим, только 
одному ему известным шифром.
     – Не дам покоя гадам ни днем, ни ночью, – закончил партизан. – Тошно им 
стало. Прыгают, как рыба на горячей сковородке.
     Надвигалась ночь – сырая, прохладная. Попрощавшись, мы растворились в 
темноте. Путь предстоял нелегкий: надо было взять «языка» и вернуться к своим.
     Нам дали проводника – того же верткого парнишку в папахе, Кочубея, и мы 
двинулись к небольшому хутору, где, по партизанским данным, расположились пять 
гитлеровцев.
     Двенадцать часов ночи. Все шестеро ползем по липкой черной кашице, 
перемешанной со снегом. Остановившись метрах в пятнадцати от крайнего дома, 
услышали мерные шаги. Они то пропадают, то доносятся вновь.
     – Часовой, – прошептал лейтенант и жестом дал мне команду: – Убрать!
     Нащупав за пазухой пистолет, я заткнул за пояс гранату, сжал финку и 
пополз. Проходит несколько минут, и вдруг я чувствую – не вижу и не слышу, а 
именно чувствую – близость часового. Десять, пять, три метра до дома. Поднялся 
и стою за углом, сжав нож в правой руке.
     Что я думаю в этот момент? Не помню… точнее – помню не все. Был страх, но 
не за себя. Просто я боялся не выполнить приказ и сорвать операцию. И еще была 
незатухающая ненависть к гитлеровцам.
     Чавкающие шаги приближаются, фашист подходит к углу хаты. До хруста сжимаю 
нож в руке. Неимоверная сила, помноженная на ненависть, командует: вперед! И я 
совершаю прыжок. Глухой стон в ночи, чавканье грязи, собственное дыхание 
сливаются в единый гул – от напряжения стучит в висках.
     Я лежу пластом на земле, не двигаюсь, прислушиваюсь: все ли получилось 
удачно, не услышали ли немцы? Но кругом тишина. Через несколько минут подползли 
друзья, и мы оттащили, труп гитлеровца в сторону.
     Мы осторожно, на носках, чтобы не скрипели половицы, поднялись на крыльцо 
и вошли в сени. Лейтенант нащупал ручку двери и рванул ее на себя. Вскочили в 
комнату, держа автоматы на боевом взводе. На полу вповалку спали четверо 
гитлеровцев. Вокруг валялись их одежда и снаряжение: шинели, ранцы, ребристые 
коробки с противогазами, оружие. Один из фашистов почуял чтото неладное. Он 
приподнял голову открыл глаза и увидел нас. От ужаса глаза у него забегали. Он 
шевелил губами, а крикнуть или сказать ничего не мог. Котов мгновенно заткнул 
ему рот кляпом и связал руки. Это же, в течение нескольких минут, мы по очереди 
проделали и с остальными.
     Успокоив жителей дома – женщину и двоих ребятишек, мы покинули хуторок и 
по бездорожью, хлюпая в грязи, двинулись к своим. На полпути к передовой мы 
pacстались с партизанским проводником с ласковым прозвищем Кочубей. А вот имени 
его так и не спросили…
     Заросшие, грязные пленные почемуто шли кучно. Вдруг до нас донесся 
встревоженный голос:
     – Минен… Капут!..
     – Где мины? – с яростью почти крикнул Донской. Напряжение последних часов 
дало себя знать.
     Короткий допрос пленных показал, что они являются саперами, и перед ними 
была поставлена задача: минировать все уязвимые места немецкой обороны. Они 
отлично знали, где находятся минные поля, и не желали идти на смерть. 
Гитлеровцы пошушукались и выдали нам вее свои сюрпризы, приготовленные для 
наших наступающих войск.
     … Через сутки части дивизии, обходя минные поля, разведанными тропами 
перешли в наступление. Основной удар они наносили в направлении хутора Коммуна, 
где партизаны, засев на чердаках хат, встретили отступающих гитлеровцев крепким 
огнем.
     Мы в это время были заняты своей обыкновенной работой: опять оторвались от 
своих и ушли на новое задание.
     
ПОЕДИНОК
     
     … Бои на Кировоградчине с каждым днем принимали все более ожесточенный 
характер. Гитлеровские войска любой ценой пытались сдержать наступление наших 
частей.
     На левом фланге 2го Украинского фронта, в районе деревни Дарьевка, 
образовалась брешь. Туда и перебросили нашу дивизию. Только успели мы занять 
оборону, как гитлеровцы, поддерживаемые танками, ринулись в атаку. Стрелковый 
полк капитана Филиппова выдержал натиск. Фашисты откатились на прежний рубеж, 
оставив на нейтральной полосе два «фердинанда» и несколько десятков убитых 
солдат.
     В тот день гитлеровцы давали о себе знать еще и еще. Активность их