наблюдение.
     Скрип снега слышался все отчетливее. Стало понятно: люди идут со стороны 
квадратной рощи. Но сколько их и кто они? Немцы или наши стрелки, прорвавшие 
оборону? Неясность сковала инициативу Близниченко, мешала правильно и быстро 
принять решение.
     – Ребята! – встревоженно шепнул Карабердин. – Смотрите, мы лежим на минном 
поле.
     Осторожно прощупывая вокруг себя снег, я посмотрел в сторону, куда 
Карабердин указал рукой. Перед моими глазами в темноте вырисовывалась 
продолговатая дощечка с надписью: «Минен!»
     Боясь выдать себя, мы неподвижно лежали на снегу, затаив дыхание и ловя 
каждый звук. Вокруг нас изпод снега торчали кукурузные будылья. К ним 
привязаны тоненькие проволочки. Под тяжестью снега они натянулись до предела. 
Стоит комунибудь задеть проволочку – и прыгающая мина взлетит на воздух, 
взорвется и засыплет все вокруг сотнями шрапнельных пуль.
     Но разведчиков, как и саперов, сберегла осторожность. Каждый знал 
поговорку: сапер ошибается только один раз в жизни. Потому мы постарались не 
ошибиться: тут же освободили стерню от проволоки и подготовили проход для 
своего отхода.
     – Теперь понятно: немцы идут сюда, – сказал Близниченко. – Они проверяют 
мины.
     – На ловца и зверь бежит, – добавил Шолохов.
     – Но зверя, Коля, надо поймать… – Карабердин не договорил. Близниченко 
одернул его, прижал к земле. И туг заметил, что гитлеровцев было двое.
     Прозвучала, как всегда, немногословная, команда. Шолохов и Карабердин, 
слившись в предутренней мгле и наплывавшей дымке со снегом, подползли к немцам 
еще ближе. Те продолжали идти и разговаривать. Когда гитлеровцы поравнялись с 
притаившимися в снегу разведчиками, Шолохов и Карабердин стремительно вскочили. 
Прыжок вперед – и через минуту фашисты лежали у их ног с кляпами во ртах. А 
рядом стояли другие разведчики, и немцы уже не пытались сопротивляться.
     – Молодцы! – сказал Близниченко. – Мертвой хваткой взяли. Одним словом, 
здорово! Теперь – отход.
     И мы начали отходить. Сейчас стало веселее, но трудностей прибавилось 
вдвое. «Языки» вели себя беспокойно. Первый испуг прошел, и они пытались 
задержать нас, надеясь, что подоспеет подмога. Конечно, от них всегда можно 
избавиться, но… Но «языков» необходимо доставить живыми, а это не такто просто.

     Противник обстреливал нейтральную полосу. А когда мы дали красную ракету – 
сигнал отхода стрелкам – гитлеровцы всполошились и открыли бешеный огонь. От 
взрывов дрожала земля, противно выли осколки, бороздя снег. Грянуло сразу три 
взрыва, они угодили прямо в цепь отходящих стрелков. Донеслись стоны. Ктото 
звал на помощь. Наш санинструктор Илья Юдин подбежал к раненому и, оказав ему 
первую помощь, потащил товарища на себе. У самой нашей траншеи санинструктор 
остановился, и под тяжестью ноши его ноги подкосились. Но Илья не уронил 
раненого. Он осторожно опустил его на снег. Товарищи обступили бойца.
     Нейтральная полоса, изрытая воронками, еще дышала гарью. А я думал о Юдине.
 Разведчики любили его.
     – А, это ты, Илюша?.. Значит, все будет хорошо, – не раз слышал я от ребят.
 Он многим бойцам спас жизнь.
     Знали Илью и как смелого воина. Он был старше нас, с детства любил 
профессию учителя, но не стал им – помешала война. И здесь, на фронте, качества 
воспитателя у него проявились ощутимо, особенно когда Илья стал парторгом роты 
разведчиков.
     … Наша дивизия попрежнему прощупывала силы противника – вела бои местного 
значения. Полк Константинова продвинулся вперед, завязал бой. Немцы, чувствуя, 
что им не удержаться у оврага, отошли к небольшой высоте. Вскоре стало ясно: 
гитлеровцы. на ней заранее подготовили позицию, и сейчас в лоб их не возьмешь.
     Стрелки стали наступать по отлогим склонам высоты, покрытым глубоким 
снегом. Но и здесь противник просматривал все. Под градом пуль и снарядов наши 
залегли. Дальше продвинуться невозможно – мешал крупнокалиберный пулемет. Двух 
бойцов, пытавшихся уничтожить его, тут же срезало очередью.
     Тогда дивизионные артиллеристы выкатили на прямую наводку пушку и открыли 
огонь. Живого места, казалось, не осталось на склоне высоты. Нокак только 
пехотинцы поднялись для броска в атаку – снова ожил вражеский пулемет.
     – Подержика сумку, тихо попросил Юдин стоявшего рядом с ним разведчика, 
а сам схватил связку гранат и выскочил из окопа.
     Подвижный, как ящерица, Илья короткими веребежками добрался до пехотинцев.
 Он решил перехитрить вражеских пулеметчиков. Напружинившись, Илья сделал 
резкий бросок вперед, секундудве полежал, потом метнулся вправо, затем – 
влево. Его белый маскхалат растворился в снежном вихре. Но немцы заметили Юдина,
 полоснули по нему очередью. К счастью, разведчик уже был вне зоны обстрела – 
пули пролетали выше, над ним.
     – Кто этот смельчак? – спросил Константинов.
     – Юдин, наш парторг, товарищ командир полка, – ответил начальник разведки 
Боровиков.
     – Молодец!.. Настоящий коммунист!
     Мы с тревогой следили за своим товарищем. Скатившись в овраг, он 
попластунски добрался до кустарника, раздвинул иссеченные пулями ветки, 
посмотрел по сторонам, на какоето мгновение замер. Справа, в нескольких метрах,
 он заметил сероватый холмик, который остался невредимым на исковерканной