двух сторон, донеслась перестрелка. И снова сомнения и терзания. Кто стреляет? 
Свои подошли или немцы прочесывают лес?
     Над погребоА! склонилась Евдокия Петровна.
     – Сынок, кажется, наши подходят. Держись, милый. И я держался. Держался 
трое суток, пока в хутор не ворвались наши танкисты с десантом.
     – Ну, как, разведчик, дела? – спросил один пехотинец, не раз видевший меня 
на передовой.
     – Как видишь, царапнуло.
     Командир танка засмеялся:
     – Ну и народ эти разведчики! – И тут же раскрыл планшет, глянул на карту, 
спросил: – Куда отходят немцы? Какие силы? Главный путь их отхода?..
     Я рассказал то, что знал от Евдокии Петровны. Ведь разведчик в любых 
условиях должен наблюдать, стремиться получить нужные сведения. Танковый десант 
на трех боевых машинах ринулся вперед.
     Я расцеловал Евдокию Петровну, и мы расстались – к хате подкатила 
санитарная машина. Нас, нескольких легкораненых, отправили в медсанбат. Оттуда 
– в госпиталь, в чудесный сосновый бор, что недалеко от станции Средний Икорец 
Воронежской области.
     … Дверь палаты открыта, и мне хорошо слышно, как старшинатанкист с 
обожженным лицом тихонько наигрывает на баяне и напевает нашу любимую фронтовую 
песню «Землянка».
     Бьется в тесной печурке огонь,
     На поленьях смола, как слеза…
     Томительно лежать в палате. Безделье терзает душу. Все мысли на фронте, с 
ребятами. Где они? Что с ними сейчас? И вот через месяц ко мне прилетело письмо 
с фронта. Писал мой дружок – Саша Первунин, молодой, ладный паренек.
     Храню эту весточку в своем дневнике до сих пор. Ее строки тогда обогрели 
мое сердце. Вот они:
     "Здравствуй, Вася!
     Получил твое письмо и очень обрадовался, что ты жив и здоров. Ты 
спрашиваешь, как прошла разведка? Отвечаю по порядку. До реки Ворскла мы дошли 
благополучно. Нашли брод. Дивизия переправилась на ту сторону.
     Вася, вспомни, ты мечтал побывать на хуторе Диканька. Не забыл 
гоголевского пасечника Рудого Панько? Так вот, знаменитый хутор брала наша 
дивизия. Не знаю точнота ли это Диканька, расспрашивать жителей не было 
времени, ибо немец драпает во весь дух, а нам, разведчикам, сам знаешь, не 
только отставать нельзя, но и вперед надо выскакивать.
     Пока все мы живы. Правда, во время переправы наступающих частей ранило еще 
одного разведчика, но что поделаешь – война.
     А приказ был выполнен. Привет от меня и всех разведчиков. Пиши. Саша".
     … На дворе шествовал декабрь. Меня выписали из госпиталя. Всю дорогу 
одолевала одна мысль: как попасть в свою разведроту, к своим 
друзьямоднополчанам. И какова была моя радость, когда в полку ко мне подошел 
офицер и сказал:
     – Ты стреляный воробей в ночных поисках. Нам такие нужны. Пойдешь в свою 
разведроту. – А где она, рота? не удержался я.
     – Прибудешь туда – узнаешь, – отрезал офицер. К вечеру мы прибыли в село 
Маровку, где находилась разведрота. В это время группа разведчиков готовилась к 
очередной вылазке в тыл к немцам. Изза русской печки вышел человек. До чего же 
знакомое лицо!
     – Владимир! Ты?
     Юсупов бросился ко мне, стиснул в объятьях.
     – Постой, – удивился я, глянув на его грудь. – Стало быть, ты герой… За 
что дали?
     – Потом, друг. – Владимир снял золотую звездочку Героя Советского Союза, 
поцеловал, завернул в бархатный лоскуток и протянул мне: – Береги. Вернусь 
живым «из гостей», обо всем поговорим. А сейчас некогда, сам видишь.
     
ОБЫКНОВЕННАЯ РАБОТА
     
     Зима на Украине в тот, 1944 год стояла неровная – то оттепели и 
появляющееся на синем небе солнце, то вдруг пролетит северный ветер и подымет 
пробирающую до костей вьюгу.
     Раньше такие капризы природы на разведчиков не действовали. Наоборот, они 
сопутствовали нашей удаче. А удача – это радость, которую, не испытав, не 
прочувствовав своим солдатским сердцем, до конца понять трудно. Но в эти дни у 
людей нашей разведроты настроение было отвратительное. В морозную январскую 
полночь, в свисте и вое метели, в нашу дружную семью пришла страшная весть. 
Ушедшая в тыл врага группа сержанта Ананьева с задания не вернулась. Погибли и, 
вероятно, страшной, мучительной смертью, великолепные молодые ребята. Фашисты 
пытали и мучили их безжалостно и изощренно.
     А тут еще неудача за неудачей: почти два месяца наша рота не может взять 
«языка». Комдив злится: он не знает, кто стоит перед нашей дивизией, не знает 
замыслов врага. Майор Боровиков почернел и стал раздражительным. О командире 
роты и говорить нечего. Капитан Неботов извелся, но себя не распускает, еще 
пытается защищать разведчиков от справедливого гнева начальства.
     Но нам попрежнему не везет. Ведь и мы такие же, как всегда, и делаем все, 
что в наших силах, а ничего не получается. Прямо наваждение какоето, да и 
только. Вот и сейчас, не раздеваясь, прямо в маскхалатах, сумерничают в комнате 
разведчики из группы Юсупова. Они опять вернулись из поиска без пленного, да