просто заявил, что в списке было оставлено всего несколько человек. Из числа 
сотрудников немецкого посольства в списке остались двое — полковник Мейзингер и 
Рихард Зорге. Полковник Осаки знал, что послу Отту официально сообщалось о 
большинстве планов Японии, а посол в свою очередь информировал Японию о 
намерениях немецкого правительства. Действуя методом исключения, Осаки 
установил, что своей информацией Отт мог делиться только с двумя советниками — 
Мейзингером и Зорге. Из числа японцев в списке таким же образом было оставлено 
имя Одзаки. Контрразведчику представилась возможность идти дальше одним из двух 
путей: заняться японцами или немцами. Он решил сначала разузнать как можно 
больше о немцах, числившихся в его списке. Вероятно, он рассудил, что, 
одинаково располагая соответствующей информацией, скорее иностранцы ведут 
шпионаж, чем японцы.
     Осаки побывал у посла Отта. Вполне возможно, он попросил посла оказать 
содействие в расследовании, проводимом контрразведкой, и, может быть, даже 
намекнул, что в случае отказа японским властям придется попросить Берлин 
отозвать определенных сотрудников посольства, как нежелательных иностранцев. 
Отт, повидимому, попросил Осаки назвать фамилии подозреваемых им лиц. В своих 
показаниях на суде контрразведчик заявил, что тогда он не назвал Отту имен, 
сославшись на отсутствие прямых улик.
     Теперь всем понятно, что посещение посла было первой крупной ошибкой Осаки.
 Не сказав Отту, кого он подозревает, Осаки поставил посла в трудное положение. 
Вряд ли Отта можно осудить за то, что он поделился со своими двумя ближайшими 
советниками — Мейзингером и Зорге — неожиданным заявлением японской 
контрразведки. Теперь Зорге знал об опасности и мог принять ответные меры.
     Визит японского контрразведчика сильно взволновал посла. Он не мог 
поверить, что ктолибо из его сотрудников способен предать свою страну, 
обмануть его как начальника. Отт считал немыслимым предположение о том, что 
немецкий дипломат является шпионом. Ну а если это так, то в чьих же интересах 
мог действовать шпион — в интересах Англии, Франции, Америки или, может быть, 
России? Предположение о шпионаже в пользу России Отт сразу отмел. Если в Японии 
и существует шпионская организация, считал он, то японцам следовало бы прежде 
всего поискать шпионов среди своих людей. По мнению Отта, подозревать следовало 
всех американцев японского происхождения, которые могли быть завербованы 
американской разведкой.
     Только Отту, как послу, были известны секретные сведения, поступавшие в 
посольство от японского правительства и верховного военного командования через 
офицера связи барона Номуры. Конечно, Отт делился некоторой информацией с 
полковником Мейзингером и доктором Рихардом Зорге. Они были вне подозрений. 
Мейзингер прошел путь от кадета до офицера гестапо и прославился как 
исключительно жестокий и грубый человек. Что касается Зорге, эксперта по 
внутренней и внешней политике Японии, своего личного друга и составителя 
представляемых в Берлин докладов посольства, то в нем Отт сомневался еще меньше,
 чем в Мейзингере. По мнению Отта, было маловероятно, чтобы такие люди, как 
Гиммлер, Геббельс и начальник иностранного отдела нацистской партии Ротман, 
могли доверять человеку, способному стать предателем. Наоборот, они даже 
предлагали Зорге пост руководителя нацистов в Японии. Поэтому не было ничего 
противоестественного в том, что Отт информировал своего начальника службы 
безопасности и Зорге о своей беседе с полковником Осаки.
     На суде Зорге признал, что не мог себе представить, как начальнику 
японской контрразведки удалось установить, что именно в немецком посольстве 
происходит утечка секретных сведений. Любой другой разведчик, узнав о такой 
опасности, которая теперь нависла над Зорге, сразу же попытался бы скрыться. Но 
Зорге остался верен своему долгу. Он понимал, что мир находится на грани 
катастрофы, и решил вести свою игру до конца.
     Мейзингер обратился в Берлин с просьбой проверить всех сотрудников 
посольства. Эта просьба была обычным явлением, и от Мейзингера не требовалось 
объяснять, почему нужна проверка. Естественно, он не включил в список лиц, 
подлежащих проверке, ни посла, ни Зорге.
     Некоторое время спустя штаб японской контрразведки получил тревожное 
сообщение: тайный радиопередатчик снова появился в эфире. Полковник Осаки узнал 
об этом поздно ночью. Ему доложили, что радиопеленгационной станцией 
перехвачены сигналы передатчика, который, повидимому, находился примерно в 
часе езды от Токио на юг, к полуострову Ицу. В район был выслан наряд полиции. 
По мнению японских специалистов, передатчик наверняка находился в автомашине. 
Так полковнику Осаки стало понятно, почему сигналы передатчика несколько раз 
перехватывались в различных районах города. В течение всей ночи Осаки ждал 
сообщений из штаба контрразведки, но и на этот раз ничего обнаружить не удалось.

     Полицейские и военные машины носились по улицам южной части города и его 
окрестностей. В числе полученных Осаки донесений о задержании, очевидно, 
невиновных людей было и сообщение о том, что в районе поиска была остановлена 
автомашина богатого немецкого промышленника Макса Клаузена, который, по его 
словам, ночевал в приморском домике Зорге. Сам немецкий прессатташе находился 
вместе с Клаузеном в машине. Полковник Осаки, выслушав эти донесения, только 
тяжело вздохнул и попытался заснуть. На другой день у него была назначена 
встреча с Мейзингером.
     Мейзингер явился к начальнику контрразведки точно в указанное ему время и 
сообщил, что посол поручил ему провести расследование, о котором просил Осаки. 
Японец довольно улыбнулся. Он предполагал, что Отт так и поступит: ведь это 
было одной из обязанностей гестапо. Мейзингер рассказал Осаки о принятых им