. Он проходил жандармские и полицейские посты, 
которые к взрослому отнеслись бы с гораздо большей строгостью. Несколько раз 
его задерживали для дальнейшей проверки, но ему удавалось бежать, и здесь 
помогал возраст – не так сильно охраняли.

Марина Ких сшила для Маленького два костюма: городской, для Ровно, и 
деревенский. В обоих костюмчиках были специальные потайные карманы.

Кузнецов очень ценил юных связных, но переживал, что ребята, как и их 
сверстники в других отрядах, принимают участие в таком недетском деле, как 
война. О «сыновьях полков» в действующей армии партизаны тогда еще не знали. С 
гордостью Николай Иванович не раз повторял, что никогда гитлеровцам не покорить 
страну, где даже дети встают на борьбу с оккупантами.

Свои немногие свободные часы Кузнецов охотно отдавал детворе. Он собирал их 
вокруг себя, пересказывал им хорошие книги, старинные уральские сказы, читал 
стихи, которых помнил множество. Словом, хоть ненадолго, но переносил в светлый 
мир детства.

Однажды Кузнецов вернулся из очередной поездки из Ровно, бережно прижимая к 
груди укутанного в немецкую офицерскую шинель дрожащего от холода и пережитого 
страха мальчугана лет четырех. Найденыша звали Пиней. Родителей он потерял в 
ровенском гетто, сам же каким-то образом оказался в лесу, где и прятался 
несколько дней, пока на него, совершенно уже обессиленного, не натолкнулся 
случайно Кузнецов.

В отряде Пиню выходили, а потом самолетом отправили на Большую землю. Кузнецов 
скучал о нем, не раз говорил, что после войны обязательно разыщет мальчика, 
усыновит и воспитает.

«После войны…» О чем бы ни говорили у костра по вечерам, всегда возвращались к 
этой теме. Однажды кто-то из разведчиков-москвичей с беспокойством заметил:

– А далеко мы забрались, ребята. Сколько это времени топать домой придется…

Кузнецов сказал на это совершенно серьезно:

– Вам-то что, до Москвы только, а мне до Урала добираться.

Разведчики и партизаны, столько нашагавшие за эти месяцы во вражеском тылу, 
забыли даже, что существуют другие способы передвижения по земле, кроме пешего 
хождения.

Любил Николай Кузнецов и посмеяться вместе со всеми над разными веселыми 
историями, до которых партизаны были большие охотники. К одной из них – 
знаменитой истории о паре гнедых – он и сам имел некоторое отношение. Много лет 
спустя А. А. Лукин передал ее так:

«Случилось это еще весной 1943 года в лесу под селом Берестяны, когда отряд 
совершал переход, чтобы быть поближе к Ровно. Дорогу преградило вражеское 
подразделение. В бою противник был частью уничтожен, а частью рассеян. 
Партизанам же достались богатые трофеи: оружие, боеприпасы, целый обоз с 
продовольствием и фуражом. Взяли и принадлежавший фашистскому командиру фаэтон, 
запряженный парой красавцев гнедых.

В те дни Николай Кузнецов готовился к очередной поездке в Ровно.

Покончив с обсуждением задания, Кузнецов попросил Медведева:

– Дмитрий Николаевич, дайте мне этих гнедых.

Просьба была естественной. Отряд в то время не располагал еще ни легковыми 
автомобилями, ни мотоциклами. Не мог же Кузнецов в своей офицерской форме идти 
пешком тридцать километров до Ровно! Дать ему обычную крестьянскую телегу – 
тоже плохо. И все же командование было вынуждено отказать Николаю Ивановичу. 
Кто раньше ездил на этих лошадях – неизвестно, вдруг их в городе опознают? 
Тогда…

Кузнецов это, конечно, понимал, но продолжал просить. В конце концов он 
уговорил Медведева и меня, но с условием: только доехать на этих лошадях до 
города, а там бросить.

Прошел день, другой. Возвращаюсь откуда-то к своему чуму и вижу… стреноженные, 
отгоняя пышными хвостами мошкару, преспокойно щиплют травку те самые гнедые.

Неужели что-то случилось с Кузнецовым? Ведь он должен вернуться не раньше чем 
через неделю и, разумеется, без коней! Срочно вызываю дежурного по штабу, 
спрашиваю:

– Что, Грачев вернулся? Он отвечает:

– Никак нет.

– А лошади откуда?

– Из Ровно. Мажура и Бушнин привели…

Ничего не понятно. Мажура и Бушнин были разведчики отряда, выполнявшие в Ровно 
особое задание. Но ни один из них не знал Николая Кузнецова! Вызываю к себе 
обоих. Ребята приходят довольные, сияющие. Наперебой докладывают: задание 
выполнили, молодцы. Похвалил я их и осторожненько так, вроде бы невзначай, 
спрашиваю:

– А что это за лошадки там пасутся?

Мажура так и расцвел:

– Боевой трофей в подарок командованию.

– Какой трофей