сотрудников фашистской администрации. На этот раз он 
получил задание, кроме сбора обычной информации, обратить особое внимание на 
любые данные, могущие оказаться полезными для проведения подвижной засады.

Пауль Зиберт – Кузнецов всегда располагал большими суммами денег (об этом 
заботились специально), и не только оккупационных, но и рейхсмарок. Это 
обстоятельство в значительной степени обусловливало успех лейтенанта Зиберта в 
среде фашистских офицеров.

Официально Зиберт числился чрезвычайным уполномоченным хозяйственного 
командования по использованию материальных ресурсов оккупированных областей 
СССР в интересах вермахта. Это ведомство открывало своим сотрудникам 
недоступные для обычных армейских офицеров источники дохода. Поэтому советский 
разведчик мог себе позволить быть свободным в деньгах так, что это не вызывало 
подозрений. Набиваться в приятели к Зиберту не считали зазорным не только 
лейтенанты, но и майоры. Как говорится, чины чинами, а деньги деньгами.

В числе приятелей Зиберта был ответственный сотрудник рейхскомиссариата Гейнрих,
 рассчитывавший и сам заработать при содействии лейтенанта. Кузнецов довольно 
скоро почувствовал его стремление к наживе и умело пользовался им. Как-то 
Николай Иванович разговорился с Гейнрихом в офицерском казино. Гейнрих говорил 
с Зибертом в подчеркнуто уважительном тоне, но дал понять, что лейтенант 
все-таки не использует тех возможностей, которыми мог бы при желании 
располагать. Кузнецов поинтересовался, что имеет в виду его собеседник. Тот 
многозначительно ответил: «дружеские связи».

Лейтенант Зиберт не удивился реплике своего собеседника, а лишь, выждав, 
сколько требовали приличия, осторожно переспросил его, что имеет в виду Гейнрих 
конкретно. Тот разъяснил, что у него есть друг, весьма влиятельное лицо, по 
служебному положению связанный со многими высшими офицерами и чиновниками, от 
которых, в свою очередь, зависят вопросы поставок и снабжения армии. По роду 
обязанностей это лицо часто бывает в разных городах оккупированной территории.

– Когда вы сможете организовать нашу встречу? – спросил Зиберт с безразличной 
интонацией (мало кто знал, сколько времени и усилий ушло у него на то, чтобы 
выработать ее!), ничем внешне не проявив впервые за весь разговор пробудившийся 
в нем интерес к знакомству с возможным деловым партнером.

Гейнрих ответил, что сейчас его друг после какого-то важного совещания выехал в 
Киев. Как только он вернется днями в Ровно, Гейнрих их сразу же и познакомит.

– Прямо на вокзале? – рассмеялся Зиберт.

– Зачем на вокзале? Они все едут машинами, встретимся позже у меня.



…На восьмом километре шоссе Винница – Киев на берегу Южного Буга раскинулось 
село Коло-Михайловка. Если, чуть недоезжая его, свернуть вправо, то окажешься в 
небольшом сосновом лесу. Издали видны нарядные домики-теремки, примостившиеся 
на опушке. Большая вывеска по-русски и по-английски сообщает: «Кемпинг». Здесь 
останавливаются на отдых автотуристы.

На картах этого района можно найти названия и других окрестных сел: Стрижавка, 
Якушинцы, Калиновка, Павловка, Корделевка, Черепаншицы, Полевая Лысиевка. 
Обычные украинские колхозные села, каких в республике тысячи.

Необычное путешественник заметит лишь тогда, когда углубится в 
Коло-Михайловский лес. Сначала ему попадутся растрескавшиеся остатки 
асфальтированных дорог, по которым уже давно никто не ездит. Потом он 
натолкнется на огромные глыбы железобетона, разбитые и искореженные. Встретятся 
ему разрушенные и обвалившиеся бункеры и подземные переходы, уже поросшие 
молодым лесом. На всем печать запустения, заброшенности. И хочется поскорее 
уйти из этого угрюмого места, словно оно проклято…

Резкий, порывистый ветер гнал поземкой сухой, колючий снег. Низко нависло 
белесое небо. Слабые солнечные лучи скользили по земле, не одаряя ее ни теплом, 
ни светом.

В такой безрадостный день из леса неподалеку от большого села Рудни Бобровской 
выехали сразу после полудня пять фурманок. Подпрыгивая и громыхая на ухабах, 
они направились кружным путем в сторону шоссе Ровно – Киев. На передней 
фурманке, зябко кутаясь в длинную офицерскую шинель с пелериной, восседал 
немецкий лейтенант. На шее у него болтался автомат. Слева от пряжки на ремне 
темнела предусмотрительно незастегнутая кобура парабеллума. Время от времени 
ругаясь сквозь зубы, офицер яростно оттирал замерзшие уши.

Лейтенант был в колонне единственным немцем. Спутники же его, судя по внешнему 
виду и манере поведения, принадлежали к той категории лиц, с которыми 
гитлеровцы хотя и имели дело, но ровней себе не считали, а лишь брезгливо 
терпели, поскольку обойтись без нее не могли. Это были полицаи, человек 
двадцать, в большинстве с