одвергать себя другим унизительным процедурам, тем более что 
они не приносили ему немедленного исцеления от многочисленных недугов. Верил он 
только профессору Шмидту, директору Института неврологии Академии медицинских 
наук СССР. Лечение Шмидта состояло в том, что он легко и нежно ощупывал тело 
имама Ахмеда и деликатно постукивал маленьким молоточком по царственным 
коленкам. Эта последняя процедура имаму особенно нравилась. Про Шмидта он 
говорил с восхищением: «Этот очень хорошо лечит» и подарил ему арабского 
скакуна. Не помню уж, чем окончилась история с этим подарком...
    Среди нас был мой преподаватель арабского языка в Институте востоковедения 
и старший товарищ Абдарахман
66
Фасляхович Султанов, удачно прикомандированный к делегации как знаток языка, 
арабских стран и к тому же работавший в Йемене в далекие предвоенные годы.
    — Переводите, Андрей Федорович (так мы называли преподавателя в переводе на 
русский). Я совершенно не понимаю имама!
    — Думаешь, я его понимаю? — послышалось в ответ. — Переводи сам — ты же был 
отличником, — ехидно добавил Султанов.
    Как выяснилось впоследствии, имам говорил на каком-то своем диалекте и к 
тому же имел многочисленные дефекты речи. Из этой ситуации мы вышли таким 
образом: один из йеменских чиновников переводил нечленораздельные звуки имама 
на понятный арабский язык, а мы уже вдвоем успешно справлялись с переводом. 
Среди серьезных вещей, сказанных имамом, были пожелания, чтобы Советский Союз 
помог Йемену в поисках на его территории нефти с последующей ее добычей на 
выгодных для нас условиях. Примерно два десятилетия прошло, прежде чем нашли в 
Йемене нефть, и нашли ее, к сожалению, не мы.
    Вконец обессиленные, вернулись мы в гостевой дом, а наградой нам были 
полстакана водки и закуска, извлеченная из консервной банки, — что-то вроде 
севрюги в томатном соусе. Так мы решали вопросы питания и столь необходимой в 
этих условиях дезинфекции.
    17 января 1958 года «Правда» откликнулась на вручение верительных грамот 
сообщением, в котором, естественно, все выглядело строго и благопристойно и не 
содержалось никаких намеков на йеменскую экзотику: «Вручение посланником 
Советского Союза верительных грамот королю Йемена Каир, 16 января (ТАСС). 14 
января в Таизе посланник СССР в Йемене Е.Д.Киселев, который также является 
послом Советского Союза в Египте, вручил свои верительные грамоты королю Йемена 
имаму Ахмеду.
    При вручении грамот с йеменской стороны присутствовали государственный 
министр Мохаммед эль-Шами, директор экономического отдела МИД Салех Мохсин 
Шараф эд-Дин и временный поверенный в делах Йемена в Египте Ахмед Мохаммед 
эль-Шами.
67
    Е.Д.Киселева сопровождали советник С.А.Немчинов и второй секретарь В.А.
Кирпиченко, которые были представлены имаму Ахмеду.
    После вручения верительных грамот посланник СССР Е.Д.Киселев и король 
Йемена имам Ахмед обменялись речами».
    Кстати сказать, примерно такие же трудности протокольного порядка, с 
которыми столкнулся советский посол в Йемене, годом раньше испытал и наследный 
принц аль-Бадр в Лондоне. Визит в Лондон по приглашению королевы Елизаветы был 
для принца новым тяжелым испытанием после визита в Москву. Он ехал в Лондон с 
большими колебаниями и дал окончательное согласие, лишь заручившись обещанием Е.
Д.Киселева отпустить с ним меня в качестве советника, так как боялся, что 
королевские министры его обманут, а на сотрудников йеменского посольства в 
Лондоне не надеялся, будучи уверен, что все они давно служат англичанам.
    В программе визита было посещение английского парламента. Но у входа принца 
задержали, поскольку протокол запрещает входить в здание парламента людям, 
имеющим при себе оружие. За поясом же аль-Бадра красовался огромный йеменский 
кривой кинжал, составляющий неотъемлемую часть традиционной мужской 
национальной одежды. За давностью лет уже не помню, кому тогда пришлось 
капитулировать — страже или наследному принцу.
    Прошло целых тридцать три года, пока я вновь побывал в Йемене, на этот раз 
во главе делегации нашего ведомства. Узнать там ничего нельзя. Город Таиз 
разросся и залез на самую вершину горы Сабр, возвышающейся над старым Таизом. 
Раньше в крепости на склоне горы содержались старшие сыновья вождей йеменских 
племен в качестве заложников имама. Таким простым способом обеспечивались 
порядок и спокойствие на всей территории королевства.
    Неказистый дворец имама Ахмеда застроен со всех сторон новыми зданиями, а в 
самом дворце разместился исторический музей, повествующий о жизни и быте 
йеменских королей. И смотритель музея, и сопровождавшие нас йеменцы с 
удивлением слушали мои рассказы о том, что было здесь много лет назад. Жизнь 
так стремительно ушла вперед, что, похоже, уже не осталось в живых свидетелей 
этого прошлого.
68
    Когда-то молодой и красивый, очень высокий для йеменца наследный принц 
аль-Бадр (в Сане я видел его фотографию) стал как две капли воды похож на 
старого имама Ахмеда. Показали мне и несколько больших томов в красных кожаных 
переплетах, заключающих записи почетных гостей дворца. Где-то там есть и моя 
запись — письменное свидетельство прикосновения к йеменской истории.
    Состоялась встреча и со старым другом Салехом Мохсином. Его разыскали 
супруги Поповы. Жена нашего посла в Сане Марина Васильевна Попова, сев за руль 
посольской машины, повезла меня по тесным улочкам Саны в дом Салеха. У ворот 
дома нас ожидал старичок в очках. «Наве