ное, Салех выслал навстречу своего 
родственника», — подумал я. Но встречавший раскрыл мне объятия. С трудом я 
узнал в этой йеменце своего друга... Мало что осталось от стройного молодого 
человека в национальной одежде с мужественным и красивым лицом. Это был уже 
совсем другой человек, заметно сгорбившийся и почему-то в очках и европейском 
костюме. Невольно закрадывалась страшная мысль: «Может быть, и я сам такой же 
старый гриб?» Два часа пролетели как один миг. Мы рассматривали привезенные 
мной фотографии тридцатитрехлетней давности и радостно тыкали в них пальцами: 
«А вот ты, а вот я, а вот тот-то, и все уже не похожие на себя...»
    Салех Мохсин рассказал, что в разные периоды он дважды был министром, а 
теперь вот не у дел, на пенсии.
    — Сколько же тебе лет? — спросил я.
    — А кто его знает! Никакой регистрации тогда не было. Если судить по 
рассказам матери и сопоставлять ее рассказы с событиями в стране, то выходит, 
что я родился где-то в 1925 году.
    Мы выпили кофе, обменялись скромными сувенирами и расстались, увы, уже 
навсегда. Вот такая была грустная и приятная встреча. А сколько подобных встреч 
не состоялось! Получается так, что вся наша жизнь — это бесконечные встречи и 
расставания, нередко навсегда. Но какую-то частицу самого себя мы все-таки 
дарим друг другу.
    
    Главный визит
    
    Передо мной книга с хрупкими пожелтевшими страницами. Выпущена она сорок 
лет назад издательством «Возрождение» на английском языке. Название книги — 
«Президент Насер в Советском Союзе».
    Содержание ее и особенно фотографии живо воскрешают в памяти этот 
знаменательный визит Насера в нашу страну.
    Долго не решался ехать к нам Насер, хотя в наших отношениях уже была 
пройдена большая дистанция: мы оказали решительную поддержку Египту в его 
противостоянии тройственной агрессии в 1956 году, начали поставки оружия, 
прибыли советские военные специалисты, достигнута принципиальная договоренность 
о строительстве с нашей помощью Асуанской плотины (соглашение о первой очереди 
ее строительства было подписано в декабре 1958 г.). И все же Насер колебался, 
ехать ли ему в Советский Союз, так как опасался, что этот визит будет 
истолкован мировым общественным мнением как решительный отход Египта от Запада 
и как демонстрация начала союзнических отношений с СССР. Но и отказаться от 
визита он уже не мог.
    Накануне поездки Насер провел бессонную ночь в совещаниях по поводу 
предстоящих советско-египетских переговоров. Еще одну он не сомкнул глаз в 
полете, так что по прибытии в Москву выглядел страшно утомленным и первые два 
дня, можно сказать, засыпал на ходу, а его все возили, водили, показывали 
достопримечательности Москвы. Наши попытки (тех, кто был рядом с ним и видел 
его состоя-
70
ние) ослабить узы гостеприимства протокольщики воспринимали как проявление 
дикого невежества: как же можно вносить изменения в программу, если ее одобрили 
«лично» Хрущев и Ворошилов?
    Прием Насеру был оказан великолепный. Тут и власти постарались, да и жители 
Москвы проявили неподдельный интерес к визиту. Но началось все, естественно, с 
прибытия Насера во Внуково-2.
    Мне поручили перевод приветственных речей. Речь Председателя Президиума 
Верховного Совета СССР К.Е.Ворошилова я сам предварительно перевел на арабский 
язык и довольно бодро ее зачитал. Насер обычно говорил очень просто, без 
изысков, с повторами сказанного, и я не особенно беспокоился за перевод, но как 
раз здесь, как оказалось, была заложена мина большой мощности. Насер начал 
читать какой-то сложный казуистический текст, подготовленный МИД Египта так, 
чтобы речь не выглядела ни просоветской, ни антизападной, и некоторых фраз я 
просто не понимал. Перевод получился, мягко говоря, не очень точный. В нем 
больше всего было восклицаний за здравие. Кстати сказать, в упомянутой книге 
эта речь Насера подверглась заметному редактированию. Она сильно сокращена и 
упрощена, но в ней, как это и было на самом деле, не упоминаются ни друзья 
Египта, ни его противники.
    В начале книги есть несколько фотографий, на которых изображены Насер, 
Хрущев, Ворошилов и я. В тот самый момент, когда я рассматривал эти фотографии 
в своем кабинете, вошла девушка-стенографистка и заинтересовалась книгой с 
пожелтевшими страницами. Я спросил ее, знает ли она, кто изображен на этих 
фотографиях. Внимательно посмотрев на снимки, она сказала: «Этих четырех 
деятелей я не знаю. Это, наверное, было очень давно!» Да... действительно, «это 
было недавно, это было давно».
    Суета встречи, толпы людей, представление министров— все это несколько 
отвлекло меня от конфуза с переводом, и мы двинулись в открытой машине по 
только что отстроенному Ленинскому проспекту. Слева стоял Ворошилов и 
приветствовал поднятой рукой москвичей, справа в такой же позе Хрущев, 
посредине монументальный Насер, чуть ли не на целую голову выше наших вождей, а 
сзади стоял я, чувствуя
71
себя крайне неловко потому, что мне не за что было держаться. В конце концов я 
вцепился в Насера, делая вид, будто сам его поддерживаю. Хрущев и Ворошилов по 
очереди рассказывали Насеру в одних и тех же выражениях о новом Ленинском 
проспекте, а масса вышедших приветствовать Насера людей напирала со всех сторон,
 и мотоциклистам торжественного кортежа, двигавшимся впереди глав