раны и время для визита не созрело. Возможно, Хру-
93
щев хотел разобраться поглубже с историей использования американцами норвежских 
аэродромов, а может, были и иные причины. Во всяком случае, меня, работавшего в 
то время в МИД, вызвал заместитель министра В.С.Семенов и поручил подобрать 
наиболее оскорбительные заметки из норвежской прессы, чтобы обосновать отсрочку 
визита. Вскоре подборка наиболее агрессивных высказываний и публикаций была 
сделана и пущена в ход.
    В 1964 году ситуация была совсем иной. Визит Хрущева по линии МИД, разведки 
и посольства готовился тщательно около года, с тем чтобы дать советскому 
руководителю максимально точную картину положения дел на Севере Европы, 
подготовить его к вопросам, которые могут быть затронуты принимающей стороной в 
ходе переговоров, внести предложения о желаемых результатах поездки. Наши цели 
состояли в улучшении отношений с Норвегией, выработке общих подходов к освоению 
ресурсов континентального шельфа и углублении экономического сотрудничества. В 
резидентуре мы чувствовали, что Центр нервничает, потому что он постоянно 
ставил перед нами задачи получения все новой и новой информации.
    Была создана советско-норвежская рабочая группа по подготовке визита. В нее 
входили с норвежской стороны помощник премьер-министра по международным делам и 
вопросам безопасности Андерсен и уже упоминавшийся шеф норвежской контрразведки 
Брюн. Со стороны посольства в рабочую группу входил я. Секретарем группы была 
сотрудница МИД Норвегии Ховик, с которой я тогда впервые познакомился. Более 
подробный рассказ о ее судьбе будет ниже.
    Во время подготовки визита я был приглашен моим давним знакомым Андреасом 
Андерсеном. Он подчеркнул важность того, чтобы возникшие между нашими странами 
недоразумения были развеяны во время визита Хрущева или, по крайней мере, не 
омрачили его. Об этом он и хотел неофициально поговорить со мной. Я догадывался,
 что собеседник действовал по поручению Герхардсена.
    Андерсен попросил меня взять ручку и, по сути, надиктовал около десяти 
пунктов, отражавших платформу переговоров норвежского правительства с Хрущевым. 
«Мы хотим, чтобы эти сведения заблаговременно оказались на столе у Хрущева», — 
завершил он беседу.
    Я вернулся в посольство и подготовил по своей линии телеграмму о содержании 
беседы, но, прежде чем отправить ее в Москву, было решено ознакомить с ней 
нашего посла Николая Митрофановича Лунькова. Информирование посла о 
деятельности резидентуры не являлось обычной практикой, хотя исключения 
случались. На этот раз целесообразность доведения до посла сведений разведки 
вызывалась необходимостью тесного взаимодействия и координации усилий МИД, 
Министерства обороны, КГБ и ряда других советских ведомств. Можно было 
предположить, что Хрущев сочтет нужным затронуть в беседе с послом некоторые из 
пунктов норвежской по-
94
зиции, и незнание их поставило бы Лунькова в неудобное положение.
    Содержание телеграммы вызвало у посла сложные чувства. Он нервно 
забарабанил пальцами по столу. Дело в том, что он уже направил в Москву около 
десятка сообщений, в которые «тезисы Андерсена» вносили существенные поправки. 
Луньков спросил, не мог бы он лично ознакомить с этим материалом Хрущева сразу 
по его прибытии. Мы понимали положение посла, но пойти на это не могли. 
Во-первых, большую роль играл фактор времени, а во-вторых, нельзя было 
сбрасывать со счетов и то, что информация была получена сугубо конфиденциально. 
Отказ, конечно, не улучшил наши отношения с послом.
    Приведенный случай лишний раз свидетельствует о пользе личных контактов 
между представителями различных государств. Наверняка Андерсен знал, что я 
работал в резидентуре, но он никогда этот вопрос в беседах не затрагивал, 
внешне относясь ко мне как к дипломату.
    Во время визита Н.С. Хрущева задача разведки состояла в том, чтобы 
оперативно добывать надежные сведения, которые могли бы учитываться в ходе 
переговоров для личного доклада премьеру. Обычно функцию текущего 
информирования выполняет резидент, однако Александр Старцев, возглавлявший 
разведывательный аппарат в Норвегии, перепоручил это дело мне, сославшись на 
хорошее знание мною Норвегии и поручение Центра.
    Это было моей первой действительно крупной задачей, и я в полной мере 
ощутил бремя высокой ответственности. Попытался обобщить все самое важное из 
имевшихся и продолжавших поступать сведений, сформулировать их максимально 
четко и кратко и обратился к сопровождавшим Хрущева сотрудникам службы охраны 
согласовать, когда премьеру удобнее принять доклад. Мне сказали, что первый 
доклад должен состояться за завтраком на следующий день после прибытия.
    В назначенное время я направился в резиденцию Хрущева на полуострове Бюгдей.
 Начальник службы охраны Чекалов сразу же пропустил меня к нему. Хрущев сидел 
за столом и завтракал. Ни его супруги, ни министра иностранных дел Громыко с 
ним не было.
    Никита Сергеевич сразу начал называть меня на «ты». «Вот сижу тут и 
поджидаю тебя», — сказал он, как будто мы были старыми знакомыми. Он 
действительно видел меня, когда я переводил ему беседу с Ф. My, но вряд ли 
помнил. Мы находились в норвежской правительственной резиденции, где, возможно, 
имелись средства для прослушивания и фотографирования, поэтому докладные 
материалы были представлены в письменном виде.
    «Садись, позавтракай», — пригласил меня Хрущев. Я ответил, что уже 
завтракал.
95
    «Съешь хотя бы яйцо», — настаивал он. Желания есть яйцо у меня вовсе не 
было, и я вежливо отказался.
    «Тридцать лет меня убеждали не есть яйца из-за содержания холестерина, а 
теперь специалисты говорят, что яйца не опасны. Я их ем с удовольс