вием и тебе 
советую», — сказал он.
    Я понял, что сопротивление бессмысленно, и съел нехитрый продукт. Хрущев 
молча читал материалы доклада один за другим, не вынимая из специального 
полураскрытого чемоданчика, чтобы исключить фотографирование с потолка. У меня 
точно в таком же чемоданчике находились их копии, с тем чтобы пояснить что-то, 
если понадобится. Пока Хрущев пил чай, а я — кофе, все материалы были 
внимательно прочитаны, а кивки головой означали, что он понял информацию и 
согласен с оценками. Чтение заняло примерно полчаса.
    «Хорошо, — сказал он. — Все ясно. Спасибо». Он был достаточно 
дисциплинирован и не проронил ни слова, которое могло бы выдать содержание 
прочитанного текста.
    Доклад обобщал все собранное нами до приезда Хрущева. На следующий день я 
представил главе правительства записку о реакции в различных кругах Норвегии на 
первые результаты визита с оценками и прогнозами. Я уже чувствовал себя 
свободней, и встреча прошла успешнее, чем предыдущая. Хрущев поблагодарил за 
полезную информацию. Чекалов рассказал мне впоследствии, что Никита Сергеевич 
остался весьма доволен качеством разведывательных материалов, поскольку в ходе 
переговоров убедился в верности прогнозов. От имени Н.С. Хрущева он вручил мне 
наручные часы и миниатюрный радиоприемник.
    В числе других сопровождающих лиц я летал с Хрущевым в Берген. Все 
пассажиры — и наша делегация, и норвежцы, включая премьер-министра Герхардсена, 
— сидели в одном салоне. Верна Герхардсен подвела меня к Хрущеву и сказала: 
«Господин Хрущев, это — Виктор Грушко, которого мы хорошо знаем. Он наш добрый 
друг и достойный представитель Советского Союза, который много знает и во 
многом нам помогает». «Очень приятно, — ответил Хрущев, похлопав меня по плечу, 
— но я его уже давно знаю. Хорошо, что в нашем посольстве работают такие люди».
    Прямота и открытость Хрущева многим нравились, но у этой медали имелась и 
обратная сторона. Импульсивность, а зачастую и непоследовательность в поведении 
не украшали и, пожалуй, способствовали смещению его с постов в октябре 1964 
года. В Осло я был очевидцем одного из таких неудачных и неуместных экспромтов. 
После официального обеда состоялась так называемая беседа наедине двух 
премьер-министров. На самом же деле на ней присутствовало довольно много людей 
с обеих сторон. Герхардсен обратил внимание Хрущева на то, что социал-демократы 
могут потерять власть после
96
очередных парламентских выборов. «Вам нужна помощь?» — неожиданно спрашивает 
Хрущев. Герхардсен пытается сделать вид, что пропустил эту бестактность мимо 
ушей.
    Но Хрущев не успокаивается и предлагает: «Хотите, поможем вам оружием?»
    Это вполне могло обернуться скандалом и, конечно, свидетельствовало о 
тотальном непонимании советским лидером политической жизни в Западной Европе. 
Но на следующий день зять Хрущева, главный редактор «Известий» А. Аджубей 
пояснил в приватном порядке присутствовавшим при описанной сцене норвежцам, что 
советский руководитель пошутил. К счастью, хозяева решили не поднимать шума. 
Утечки удалось избежать, хотя позднее что-то на эту тему было опубликовано в 
США.
    Смещение Н.С. Хрущева свидетельствовало об изменившейся в стране обстановке.
 Под напором критики со стороны членов ЦК Первый секретарь вынужден был 
формально сам подать в отставку и уйти на пенсию. Можно спорить о законности и 
целесообразности происшедшего, но ясно было одно: такой путь лучше, чем 
некрологи о кончине дряхлеющих руководителей или объявление их «врагами народа».
 То, что Хрущев ушел, и ушел на пенсию, а не в небытие, является в конечном 
счете проявлением набиравшего силу нового стиля политической жизни в стране.
    Подготовка к визиту в Норвегию Председателя Совета Министров СССР Алексея 
Николаевича Косыгина, который начался 5 декабря 1971 г., проводилась тоже 
весьма тщательно. Приезда Косыгина мы очень ждали. Он, пожалуй, пользовался 
наибольшим уважением среди руководства страны. Я и сегодня считаю, что А.Н. 
Косыгин, как и Ю.В. Андропов, был на голову выше большинства тогдашних членов 
политбюро по уровню интеллигентности, широте кругозора и конструктивности 
мышления. Если бы ему удалось осуществить задуманное, сегодня наша страна не 
оказалась бы в такой ситуации.
    Когда в 1964 году посты руководителей партии и правительства были разделены,
 большинством, в том числе и мною, это было воспринято как принципиально 
правильное решение. КПСС должна была заниматься преимущественно идеологией и 
кадрами, а правительство — экономикой, имея на то соответствующие полномочия. 
Назначение Председателем Совета Министров именно Косыгина, профессионала 
высокого класса, давало хорошую основу для дискуссии по вопросам экономической 
политики. Активно обсуждался ряд интересных идей о путях стимулирования 
производства, развертывании, если хотите, конкуренции между предприятиями, 
повышении качества продукции. Заслугой Косыгина было строительство совместно с 
итальянцами автомобильного завода в Тольятти, которое дало мощный импульс не 
только автомобилестроению, но и качественным переменам в других отраслях 
экономики. Ему пришлось преодоле-
97
вать сопротивление, бюрократизм, консерватизм, и он — во всяком случае, в 
осуществлении тольяттинского проекта — победил.
    Когда Косыгин находился с визитом в Норвегии, я ежедневно представлял ему 
сводки разведывательной информации, в то время как посол Романовский делал 
сообщения по своей линии устно.
    Программа визита была плотной и утомительной. Однако один из вечеров 
зарез