е удалось предотвратить. Дипломат получил от посла соответствующее 
внушение без раскрытия подстерегавшей его опасности и в дальнейшем ошибок не 
повторял.
    Естественно, наружное наблюдение проявляло интерес и ко мне. Для отвлечения 
внимания «наружки» и растаскивания ее сил и средств мы практиковали синхронные 
ложные выезды сотрудников посольства в город в нужное время. Оперработники с 
готовностью помогали друг другу. Я сам неоднократно уводил за собой основную 
массу автомашин контрразведки, чтобы позволить тому или иному
84
своему подчиненному беспрепятственно выйти на важную операцию. Однажды я 
записался на курсы норвежского языка, активно посещаемые натовскими офицерами. 
Формальных оснований для отказа мне не было. Было занятно наблюдать, как 
несколько контрразведчиков контролируют мои языковые упражнения. Естественно, 
на этих курсах я не собирался никого вербовать. А впрочем, кто знает, где тебя 
подстерегает удача. Мало ли что могло произойти, если удалось бы встретиться с 
кем-либо из сокурсников в неофициальной обстановке. Интересно было общаться с 
американцами, знакомиться с их стилем, манерой поведения. Мне даже было 
несколько жаль их, когда я узнал, что они обязаны докладывать своим офицерам 
безопасности о каждом шаге. Однажды я пригласил одного из них на кружку пива в 
город. Мы поехали на его машине в бар. Но беседы не получилось. Чувствовалось, 
он панически боялся, что сводка наружного наблюдения поступит его начальству 
раньше его собственного рапорта о встрече со мной и ему придется долго 
объясняться.
    Чтобы ввести в заблуждение контрразведку, я старался в легальных контактах 
держаться безукоризненно.
    Выезжая периодически в университет или его общежитие для встреч со 
студентами, я с большим удовольствием отмечал наличие за собой «хвоста». Значит,
 моим коллегам, проводящим в городе оперативные мероприятия, будет чуть-чуть 
полегче. Общение с перспективной молодежью не дает немедленных результатов, но 
и потерянным это время не назовешь. В будущем некоторые из них могли занять 
важные посты, стать полезными.
    Работа разведчика «в поле» всегда сопряжена с нагрузкой на его семью. 
Спокойствия в личной жизни практически не было никогда. Например, однажды по 
обвинению в шпионаже был арестован молодой инженер советской компании 
«Конейсто» в городе Драммен Моисеев. Консул немедленно выехал в Драммен, а я, в 
свою очередь, предпринял первоочередные шаги по нашей линии с целью добиться 
его скорейшего освобождения. «Преступление» инженера, как выяснилось, состояло 
в том, что он познакомился с девушкой из Северной Норвегии, которая работала на 
военном объекте.
    В тот же день в пригороде Осло проходили гастроли советского цирка, а я 
давно обещал жене и детям свозить их на представление. Когда мы вышли из 
квартиры, я обратил внимание на двух норвежцев, одетых в форму 
рабочих-ремонтников. По дороге за город за нами была слежка, причем 
контрразведчики необычно близко держались ко мне, в том числе и во время 
циркового шоу, как бы боясь случайно упустить. Вернувшись домой, мы обнаружили 
все так, как и оставили, — почти! Все вещи лежали приблизительно на своих 
местах, но кто-то их трогал. Ничего не пропало. Решил заявить об этом в полицию,
 которая, ссылаясь на отсутствие кражи, отказалась что-либо предпринять.
85
    Было ясно: «ремонтники» забрались в квартиру в поисках материалов, которые 
могли бы скомпрометировать Моисеева, норвежку и меня. Естественно, ничего не 
нашли. Моисеева вскоре удалось освободить. Оказалось, что не запрещено 
знакомиться с девушками из; Северной Норвегии, даже если они работают на 
военном объекте. Но из страны Моисеева выслали.
    Негласные обыски, конечно, не были повседневными. А вот прослушивание 
осуществлялось непрерывно, и это в известной мере накладывало отпечаток на 
атмосферу в семье. Когда я в самое необычное время суток должен был выезжать на 
оперативные мероприятия, дети знали: папа на работе. Но Валентина знала, что, 
если я, положим, должен вернуться к полуночи, а не появляюсь до трех утра, 
следует звонить по таким-то телефонам. Речь ведь шла об опасной работе. 
Договаривались без слов, языком мимики и жестов, в ходе обычного повседневного 
разговора. Жены, конечно, беспокоились за мужей, особенно в тех случаях, когда 
те задерживались. Хлеб разведчика не сладок, и этот груз семья несет вместе с 
ним.
    В моем норвежском «десятилетии» в июне 1966 года случился приятный перерыв. 
Я вернулся в Советский Союз и после отпуска, проведенного в Одессе и Таганроге, 
вновь сел за парту. На этот раз меня направили на курсы усовершенствования и 
подготовки руководящего состава Первого главка. По форме занятия напоминали 
программу «школы № 101», но проводились на более высоком уровне, для 
профессионалов. Офицеры с практическим опытом чувствовали себя более раскованно 
и материально были обеспечены лучше. Откровенно говоря, это было не только 
учебой, но и возможностью перевести дух.
    Преподавателями были опытные разведчики, в том числе и те, которые помогали 
добывать для Советского Союза американские ядерные секреты после войны. Одним 
из них был Владимир Барковский, работавший в свое время в Англии и имевший 
непосредственное отношение к Киму Филби и другим участникам «великолепной 
пятерки». Нам было известно, что Барковский имеет большие заслуги в получении 
информации по атомному проекту «Манхэттен», но он никогда не хвастал этим. 
Такие скромно вершившие большие дела люди приходились по душе моему поколению*.
    Наиболее интересным в учебе на курсах УСО было общение примерно с 20 
коллегами, за плечами которых, несмотря на относительную молодость, уже был 
солидный опыт практической р