боты в самых различных уголках земного шара. 
Большинство из них стали моими друзьями на всю оставшуюся жизнь.
     * В отличие от В. Барковского, организатор покушения на Л.Троцкого П.
Судоплатов опубликовал в 1994 году воспоминания, в которых много выдумок и 
преувеличений.
86
    Окончив курсы и проведя остаток года на работе в Третьем отделе ПГУ, в 
январе 1968 года я вновь — теперь в последний раз — отправился в Норвегию. 
Выезжал я в звании капитана, но по линии прикрытия занимал должность первого 
секретаря посольства, что было не совсем обычным. Как правило, на такие 
дипломатические должности назначались подполковники и полковники. Мне было 
поручено стать заместителем резидента по линии политической разведки.
    Бочка меда редко бывает без ложки дегтя. После полуторагодичного 
безоблачного пребывания в Советском Союзе я вернулся в Норвегию в то время, 
когда в другой части Европы — Чехословакии уже зрели события, ставшие для всей 
социалистической системы серьезным испытанием. Весной 1968 года отношения между 
руководством Советского Союза и Чехословакии заметно осложнились. В то время 
как Брежнев и его окружение повернулись спиной к предлагавшимся Косыгиным 
реформам и все больше внимания уделяли сохранению своих кресел, правительство А.
 Дубчека в Чехословакии взяло курс на либерализацию экономики, расширение 
свобод, допущение плюрализма мнений и большей политической терпимости к 
оппонентам. Советское руководство опасалось, что такое развитие событий может 
привести к выходу Чехословакии из Варшавского договора. Через разведывательные 
каналы мы знали, что Запад предпринимал все возможное, чтобы повлиять на 
направленность реформ в Праге. Речь шла не о прямом вмешательстве, а о 
политической поддержке и материальной подпитке некоторых групп. Чехословакия не 
выходила у нас из головы. Трагическая развязка наступила 21 августа 1968 г., 
когда войска Советского Союза и других союзников по Варшавскому договору вошли 
в Чехословакию.
    Как и во время венгерских событий 1956 года, я воспринял происшедшее с 
горечью. Участие ГДР в акции было встречено в Чехословакии особенно тяжело, 
поскольку психологически ассоциировалось с вторжением немецких войск в 1938 
году. И все это было сделано, чтобы остановить реформы, целесообразность 
которых незадолго до этого рассматривалась в Советском Союзе.
    Ввод советских войск произошел неожиданно. Сообщение о нем я получил лишь 
за несколько часов до начала операции и немедленно проинформировал посла. 
Независимо от чувств, которые нас переполняли, мы обязаны были отстаивать 
официальную точку зрения. Это было крайне трудно.
    Вокруг посольства в Осло собирались огромные толпы норвежцев, 
протестовавших против ввода войск. Они пытались уничтожить или заблокировать 
служебные автомашины, размахивали плакатами, выкрикивали в адрес СССР и 
посольства угрозы и ругательства.
    Оглядываясь назад, понимаешь, что ситуация в Чехословакии могла быть 
разрешена путем политических переговоров. Принимая во внимание интересы 
различных сторон, можно было преодолеть
87
кризис в социалистической системе. Возможно, это привело бы к либерализации 
политической жизни не только в Чехословакии, но и в других восточноевропейских 
странах. Каждая из стран, отнесясь к партнеру с доверием, могла бы решать 
конкретные проблемы с учетом собственных национальных и социальных предпосылок 
и особенностей. Если бы это произошло, Восточная Европа сегодня была бы иной.
    В действительности случилось прямо противоположное. В соцстранах сразу 
возросло негативное отношение к Советскому Союзу. Социалистическая система 
подверглась широкому осуждению в мире. Отношения Восток—Запад обострились. Даже 
Компартия Норвегии расценила ввод войск как преступление Советского Союза 
против Чехословакии. Быть советским дипломатом в это время, прямо скажу, было 
нелегким делом.
    Я опасался, что антисоветская кампания, развернувшаяся в Норвегии после 
этих событий, отрицательно скажется на моих личных отношениях с норвежцами. К 
счастью, этого не случилось. В норвежских средствах массовой информации после 
1991 года обо мне пишется довольно много. Отмечается, что я «поддерживал 
обширные контакты». Это соответствует действительности. Я на самом деле 
старался не терять старых друзей и заводил новые знакомства как в политических 
и дипломатических кругах, так и за их пределами. Не будет преувеличением 
сказать, что именно связи были моей сильной стороной и в дипломатии, и в 
разведке. Особенно в последней: чем больше у разведчика связей, тем сложнее 
контрразведке уследить за ним, выявить подлинных партнеров по сотрудничеству.
    Но главное состоит в том, что личные контакты просто незаменимы для 
понимания внутренней жизни в чужой стране. Документы, будь они секретные или 
нет, такого целостного знания не дают. Когда я общался с импульсивным 
председателем Социалистической народной партии Финном Густавсеном или более 
глубоким и рассудительным социалистом Кнутом Лефснесом, я был далек от идеи их 
вербовки или получения деликатной информации. А из бесед с хорошо 
информированными журналистами Херманом Педерсеном и Яном Отто Юхансеном больше 
всего пользы я вынес во время жарких споров. Надеюсь, что и они стали лучше 
понимать нашу страну.
    Легче всего было находить точки соприкосновения и взаимопонимание с 
социал-демократами. Буржуазные политики контактов с советскими людьми 
откровенно побаивались. Исключение составлял министр иностранных дел Йон Люнг, 
представлявший консервативную партию «Хейре». С ним было разговаривать проще, 
чем с его предшественником на посту министра социал-демократом Халвардом Ланге.
    И все же, если рассматривать всю норвежскую политическую палитру 60-70-х 
годов, наиболее инте