Норвегии человека».
    К вопросу об «опасности». В Норвегии и сейчас задаются вопросом не нанесли 
ли мои отношения с премьер-министром ущерба их стране но логично, на мой взгляд,
 задуматься и об «опасности», которой могла подвергаться другая сторона. Поясню 
на таком примере В первые послевоенные годы в нашей идеологии господствовала 
сталинская доктрина социал-демократии. Согласно ей, социал-демократы 
представляли собой наиболее реакционную силу, более опасную для рабочего класса,
 чем капитализм как система. Сталин объявил западноевропейских 
социал-демократов главными врагами социализма. Это идейное наследие оказывало 
влияние на советские партийные и властные структуры еще очень долго, много лет 
спустя после поворота к более примирительной политике. Моя же работа в Норвегии 
руководство политической разведкой во всей Европе, но главное — личное общение 
с Герхардсеном и его супругой заставили занять гораздо более лояльную позицию в 
отношении к европейской социал-демократии, чем было принято в Советском Союзе.
    Как-то в 70-е годы председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов должен был 
выступать с большим докладом на одном из торжественных собраний. В соответствии 
с существовавшей тогда практикой различные подразделения заблаговременно 
получили проект доклада для замечаний и предложений.
    Было известно, что Ю.В.Андропов проявлял огромный интерес к 
социал-демократическим партиям и их взглядам на решение общественных проблем. 
Проект доклада содержал довольно благожелательные характеристики западной 
социал-демократии, особенно в части внешней политики. Я предложил некоторые 
идеи и формулировки, которые шли еще дальше в этом направлении.
    Мои предложения не прошли. Я оказался большим «социал-демократом», чем 
Андропов.
    Политическое чутье и авторитет Герхардсена на Западе и Востоке сделали 
неоценимой его роль в «наведении мостов» и поиске компромиссов между великими 
державами в мире, который балансировал на грани третьей мировой войны. Это 
сегодня можно говорить, что такая угроза существенно уменьшилась. В прежние же 
времена это было не столь однозначно. Если мне своей политической работой 
удалось в какой-то степени способствовать улучшению информированности 
советского руководства о Западе и пониманию различных тенденций и подходов к 
решению важных международных проблем, то думаю, я выполнил свой долг не только 
перед Родиной, но и перед светлой памятью Эйнара и Верны Герхардсен.
    Глава 6
    ИЗ ДИПЛОМАТИИ В РАЗВЕДКУ
     
    После завершения первой командировки в Норвегию в 1958 году можно было 
ожидать продолжения работы в центральном аппарате МИД, естественно при условии 
положительной оценки результатов работы в посольстве. К счастью, именно так ее 
и оценили. Я приступил к работе в норвежской референтуре отдела Скандинавских 
стран МИД. Валентина, я и наш сын Александр, «задуманный» еще до отъезда в 
Норвегию, но родившийся в Осло, вернулись в Советский Союз с оптимистическим 
настроением. Чувствовалось, что климат в отношениях между Советским Союзом и 
Норвегией улучшается. Я горел желанием содействовать дальнейшему продвижению в 
этом направлении на порученном мне участке. Хрущевская оттепель, проявившаяся 
по отношению к Западу, пустила корни и в самом советском обществе. Сталинского 
министра иностранных дел Молотова, отличавшегося твердостью и непримиримостью, 
сменил на посту суховатый профессионал Андрей Андреевич Громыко. Правда, 
непродолжительное время министерство возглавлял А.Н.Шепилов. Для Молотова, 
кстати, запросили агреман для направления на должность посла в Норвегию. 
Норвежцы были удивлены, но назначение по каким-то причинам не состоялось. В 
норвежской референтуре работали всего два дипломата, но мы справлялись. Ничего 
сенсационного в двусторонних отношениях не происходило, а текущие дела были нам 
по плечу. Так называемая рутина иногда хороший признак. Значит, все идет 
нормально. Я ею не тяготился, напротив, находил интересной уже привычную работу 
по организации культурных обменов, личных контактов, которые постепенно 
расширялись. Возникавшие неприятности были связаны в основном не с Норвегией, а 
с ее союзниками. Тучей на относительно безоблачном небе всплыло дело о 
шпионском полете американского самолета-разведчика У-2, сбитого над 
Свердловском 1 мая 1960 г. Американцы не сразу узнали, что летчик Фрэнсис Гарри 
Пауэрс не только остался в живых, но и многое рассказал. Президент США
64
Эйзенхауэр, не зная о судьбе летчика, решился на ложь. Он публично заявил, что 
сбитый самолет выполнял задачи метеорологической службы. С советской стороны, в 
свою очередь, были представлены фотографии, подтверждавшие разведывательный 
характер полета, а также доказательства того, что пунктом назначения У-2 
являлся норвежский военный аэродром в Будё. Советский Союз потребовал от 
американцев безоговорочных извинений. США категорически отказались это сделать, 
и предстоящая встреча в верхах в Париже была торпедирована.
    Мне поручили пригласить в МИД норвежского посла Оскара Гундерсена. Когда мы 
шли к кабинету министра иностранных дел, норвежец поинтересовался, не известна 
ли мне причина вызова. Я ответил, что речь пойдет о событиях последних дней. О 
том, что Пауэрс жив, я, естественно, умолчал.
    А.А. Громыко был известен всем как чрезвычайно корректный и тактичный 
человек, однако на этот раз он выглядел очень мрачно. От имени советского 
правительства министр заявил протест норвежскому правительству в связи с тем, 
что оно вводит Советский Союз в заблуждение. Американский самолет-разведчик 
должен был приземлиться в Будё, а следовательно, норвежская территория 
используется в агрессивных целях.
    Норвежский посол, имея какие-то инструкции или по собственной инициативе, 
ответил, чт