ь со мной, Витя, — сказал он, — первым 
делом нам нужно добыть денег, елико без оных мы со скуки помрем».
    Поэтому я без лишних слов направился к директору издательства «Тиден» 
Колбьерну Фьельду и попросил «как можно больше» из положенных Шолохову 
гонораров за выпуск его книг в Норвегии. Я вежливо пояснил, что писателю нужно 
купить много подарков родственникам и друзьям.
    В резиденцию посольства я вернулся с чеком на 40 тысяч крон, что по меркам 
1957 года было астрономической суммой. Шолохов извлек из конверта чек, покачал 
головой и изрек: «Витя, ты не понял суть задачи. Я тебя послал за грошами, а ты 
приходишь с какой-то бумажкой. Ступай и принеси что-нибудь посущественнее».
    После некоторых препирательств в банке, преодолений всевозможных «но» и 
«если» возвращаюсь с огромной пачкой мелких банкнот и вываливаю их на стол 
перед Шолоховым.
    «Маша, — зовет Михаил Александрович жену, которая находится в соседней 
комнате. — Поди сюда, Витя принес мешок денег». Входит Мария Петровна.
    «Забери все это, Маша, — улыбается Шолохов, протягивая ей деньги, — а то мы 
в первый же день все потратим». В русских селах, как известно, было принято 
препоручать ведение денежных дел семьи женам. Мария Петровна спокойно берет 
деньги и уходит.
    «Ну что, Витя, опять мы с тобой остались без денег? — притворно вздыхает 
писатель и тут же, лукаво улыбаясь: — За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я ей 
все отдал? Нет. Кое-что я заначил». Шолохов достает пачку в пару тысяч крон, 
которые он умудрился незаметно сунуть в карман.
    «Понимаешь, небольшая ловкость рук — это не преступление, зато теперь мы 
можем посмотреть на Норвегию другими глазами».
    Думаю, что эту западную страну Шолохов вспоминал с теплотой. В Норвегии он 
нашел самых восторженных почитателей. Читающая публика хорошо знала «Тихий Дон»,
 роман пользовался неизменным спросом. Уже в первый вечер Шолохов убедился в 
чувстве уважения, которое испытывали к нему норвежцы.
    То, что в его честь был устроен банкет в одном из лучших столичных 
ресторанов с видом на фиорд Осло, само по себе удивительным не было. Поразил 
состав участников.
    Верна Герхардсен, принявшая активное участие в организации поездки, 
попросила меня не рассказывать заранее Шолохову о том, кто прибудет в «Конген» 
чествовать писателя. Пусть он считает, что устроителем банкета и хозяином стола 
является издательство «Тиден». Каково же было удивление Михаила Александровича, 
когда его ввели в роскошный зал и усадили на самое почетное место за 
подковообразным столом рядом с премьер-министром! «Ну вот, те-
41
перь вы можете рассказать гостю, кто здесь присутствует», — с гордостью говорит 
мне Верна.
    Смущение Шолохова нарастало по мере того, как я представлял ему 
присутствующих — норвежское правительство почти в полном составе. Первым слово 
для тоста взял Эйнар Герхардсен. Он сказал, что норвежский народ хорошо знает и 
высоко ценит творчество Шолохова. Более того, многие норвежцы узнают себя в 
героях произведений русского писателя, ведь и они воевали за независимость 
своей страны.
    «Именно для того, чтобы выразить вам свое глубочайшее уважение, — продолжал 
премьер-министр, — мы собрались здесь сегодня всем правительством впервые на 
моей памяти. Хочу подчеркнуть, что подавляющее большинство присутствующих, как 
и вы, были активными борцами с фашизмом».
    Всегда ровный, раскованный и даже озорной, Шолохов был искренне растроган. 
Казалось бы, его трудно удивить торжественными речами и знаками уважения, но 
меня буквально потрясло ответное слово прозаика, пронизанное неподдельно 
теплыми чувствами.
    Банкет произвел на Шолохова сильное впечатление, а вот пресс-конференциями, 
которых было много в последующие дни и на которых, как правило, преобладали 
банальные вопросы, писатель явно тяготился. В то же время он не хотел 
показаться гостем, уклоняющимся от каких-либо встреч. Отдушиной для Михаила 
Александровича во время пребывания в Норвегии стало знакомство с молодым 
норвежским писателем Гуннаром Сетером. К этому времени Сетер написал несколько 
книг, приобрел на родине популярность. Естественно, это имя Шолохову ни о чем 
не говорило, в Советском Союзе его произведений не издавали. Главное было не в 
этом. Сетер родился и вырос в селе. Для жителя станицы Вешенской беседовать с 
выходцем из норвежских крестьян было чрезвычайно интересно. Он расспрашивал о 
жизни крестьян на хуторах и горных пастбищах, интересовался условиями работы 
молодых писателей Норвегии: можно ли прожить на смехотворно низкие гонорары при 
крошечных тиражах в небольшой стране?
    Когда Сетер посетовал, что не так просто найти темы, которые могли бы 
увлечь норвежского читателя, Шолохов взорвался: «Что ты имеешь в виду? В такой 
стране, как Норвегия, трудно найти интересные темы? Я о ней практически ничего 
не знаю, но ты мне только что рассказал о муже и жене, которые живут на 
маленьком хуторе и все делают своими руками. Они пашут землю и выращивают овец. 
У них три сына. Старший уехал в город. Средний собирается сделать то же самое. 
Родители стареют, но и младший сын не проявляет особого интереса к повседневной 
крестьянской работе. Ты можешь себе представить, какие чувства переполняют 
стариков, что им при-
42
ходится переживать?! На таком материале можно написать роман, от которого у 
читателя ком к горлу подкатит».
    Эта реакция была типичной для Шолохова. Он сразу вникал в ту или иную 
проблему,