ент полиции. Ничего! Скоро мы и до него доберемся!…

Смешавшись с толпой, смельчак выскользнул на темную улицу. Угроза была вполне 
серьезной. Неделю спустя нам пришлось снимать Августа Фремеля с дерева. 
Товарищи, которых он предал, вогнали ему в голову восемь 
двенадцатисантиметровых гвоздей и еще живого повесили.




ГРОЗНЫЕ ДНИ В ЛОДЗИ


17 мая 1907 года было важным днем для братьев Познанских, владельцев ткацкой 
фабрики в Лодзи. Конфликт между рабочими и администрацией был мирно улажен, 
долгая забастовка закончена, и все ткачи, за исключением девяноста семи 
зачинщиков, возвращались на рабочие места.

Слава Богу! Станки снова работают, и через несколько часов будут выпущены новые 
ткани, как будто ничего и не случилось. Сказать по правде, все были рады, что 
переговоры закончились так благополучно, и снова воцарился мир.

Управляющие Розенталь и Сакс встретились в маленьком кафе неподалеку от фабрики 
и отпраздновали возобновление работы небольшим завтраком. Когда они 
возвращались на работу, дорогу им преградили трое.

— Собаки! — выкрикнул один. — Вы нас всех предали!

Управляющие узнали в них уволенных рабочих и попытались уладить дело. Один из 
ткачей поднял Розенталя и швырнул его словно тюк своему приятелю. Потом они 
набросились на него с напильником, раскроили череп и остановились, лишь, когда 
их жертва осталась неподвижно лежать в сточной канаве.

В это время управляющий Сакс отбросил своего противника боксерским приемом и, 
увернувшись, бросился бежать по улице с криками о помощи.

Вызвали меня.

Сакс, дрожа всем телом, умолял ничего не предпринимать, ведь от этого зависит 
его жизнь. Я попытался убедить его, что все будет сделано с величайшей 
осторожностью, что я, как представитель закона, просто не могу остаться в 
стороне и бездействовать. Убийцы должны понести наказание.

— Как зовут тех троих, которые убили вашего коллегу? — спросил я любезно Сакса.

— Я… я не помню, — ответил Сакс, боявшийся, что ему будут мстить те, кому 
удалось бежать. Я не мог винить его за это, ведь в то беспокойное время мы 
каждый день узнавали о людях, вступивших в конфликт с рабочими и отправленных к 
праотцам какой-то тайной организацией. Даже дети бросали бомбы и делали адские 
машины из консервных банок и негодных химических реактивов, чтобы взорвать, 
скажем, няню, которая отказалась дать яблоко! Бомбы находили в лукошках с 
земляникой, в почтовых бандеролях, в карманах пальто, на митингах и даже на 
церковном алтаре!

У террористов повсюду были свои тайные мастерские по производству бомб, они 
взрывали все на своем пути: винные лавки, памятники, церкви, убивали 
полицейских, разоблаченных тайных агентов, короче, всех и вся. Сегодня демократ 
убил социалиста, завтра социалист отомстил демократу. Корсика была раем по 
сравнению с Польшей тех дней.

Поэтому я очень хорошо понимал желание управляющего Сакса спасти свою жизнь. 
Тем не менее, я приказал арестовать девяносто семь уволенных рабочих и 
организовал опознание. Никто из них, заявил Сакс, не был причастен. После того 
как я отпустил их, он назвал виновных, и я без лишнего шума приказал арестовать 
их.

Никто из арестованных, естественно, не признался. Пришлось сменить тактику. 
Вызвав на допрос одного из них, отца семейства, я пообещал ему помилование, 
денежное вознаграждение, новый дом, землю, спокойную жизнь. Не знаю, поверил ли 
он в мои посулы или в нем заговорила совесть, но он, в конце концов, во всем 
признался и рассказал еще о многом. Он сообщил мне фамилии революционеров, 
рассказал об их планах, о тайной организации.

Вскоре в округе об арестах стало известно. Сакс это почувствовал и, с 
лихорадочной поспешностью собрав бумаги, передав все дела третьему управляющему,
 приготовился к бегству на родину — в Бельгию. Когда они обсуждали в конторе 
дела, кто-то, разбив окно, словно безумный, открыл по ним беспорядочную 
стрельбу. Затем, спрыгнув со второго этажа во двор, поспешно скрылся.

Сакс был мертв, другой управляющий тяжело ранен. Как только он