немного 
поправился, я допросил его:

— Как выглядел неизвестный?

— Не знаю.

— Но вы же его видели!

— Не знаю.

— Но вы должны мне сказать!

— И не подумаю! Ищите себе свидетелей, где хотите, а с меня пальбы достаточно. 
Я сегодня же уезжаю в Германию!

Я попытался удержать его силой, но он вырвался, бросился на улицу, поймал 
извозчика и велел ему что есть сил гнать на вокзал, без вещей, ни с кем не 
попрощавшись, думая лишь о том, чтобы уехать восвояси живым.

Благополучно добравшись до вокзала, он, к великому своему облегчению, узнал, 
что экспресс в Германию еще не отправлялся! Но радость его была преждевременной.
 Он даже не понял, откуда прогремел выстрел, а за ним еще и еще один. Он рухнул 
на землю с тремя пулями в голове и сердце.

Бурная, полная тревог и волнений жизнь в княжестве Польском между тем 
продолжалась…




ТРАГЕДИЯ ПОЛКОВНИКА ФОН ШТЕЙНА


— Черт возьми! Где этот проклятый писарь? Сколько можно его звать? Что он, 
подлый пес, письменного приглашения дожидается? Что же это такое, 
спрашивается?! Я здесь командир или кто?… Если он на дежурстве, может убираться 
ко всем чертям! Когда я — ик — говорю ему, — ик — что он — ик-ик — он понимает, 
животное в человеческом облике?

Полковник снова был не в духе! Полковник слишком долго смотрел на бутылку 
водки! Полковнику требовался собутыльник, на чью осмотрительность он мог бы 
положиться.

Писарь был неболтлив и не дурак выпить — он тихо сидел рядом с полковником и 
накачивался вместе с ним до тех пор, пока убогую обстановку вокруг не 
заволакивала радужная дымка. Это не шутка — командовать гарнизоном в такой 
Богом забытой дыре, как Рава, — унылом и грязном провинциальном городишке.

— Ну, его к чертям! Давай-ка лучше выпьем еще водки! Твое здоровье!

Разве ради этого полковник И. И. Штейн сражался в русско-японскую войну? Ради 
этого стал командиром? Чтобы закончить свои дни в скорбном одиночестве в Раве? 
Жена, сын и дочь жили под Варшавой. Дочь училась на дантиста, сын, естественно,
 — в кадетском корпусе.

— Ну, будем здоровы, старина! За здоровье государя! Да здравствует все молодое 
и прекрасное! А ну давай пей, не отлынивай, старый черт!

Писарь выпил то, что ему причиталось, и вскоре заснул прямо в кресле.

Ну, скажите на милость, чем тут заняться полковнику?

Пошел к кухарке. Вот старая дура! С ней даже поговорить не о чем, до того глупа.
 Одно слово, баба. Солдаты жаловались, что она целыми днями к ним пристает. 
Охоча до мужиков!

Хотя с ней можно и выпить и переспать!

Так и продолжалось вечер за вечером, ночь за ночью.

Вскоре дела зашли настолько далеко, что уже ко второму числу у полковника не 
было ни рубля на водку, не говоря уже о других расходах. Он взял немного из 
казенных денег, которые были в его ведении. Это уже серьезно! Сорок рублей! 
Теперь придется экономить! Потом еще шестьдесят! Какой вкус у хорошего вина!…

— Подарил бы мне что-нибудь, старая свинья, — потребовала у него как-то кухарка.


— Денег нет, — ответил полковник.

— Возьми еще из казенных.

— Откуда ты знаешь?! И вообще, это неправда! Я оттуда ни копейки не брал.

— Да, как же! Ты каждую ночь, как накачаешься, во сне об этом бормочешь! Я даже 
рот тебе рукой закрывала, ч