нуждаются в отдыхе, согласно статье 129, параграф 1 военного кодекса» 
объявляется перерыв в заседании, продолжение которого назначается на следующее 
утро, 25 июля 1917 года, 9.00, и попросил членов военного суда прибыть на 
заседание к этому времени. Потом он приказал охране увести подсудимую, которую 
вернули в тюрьму.

Во второй раз за этот день Мата Хари прошла путь из зала суда к «Консьержери» — 
вниз по винтовой лестнице, через четыре этажа, затем по тоннелю и через дворы в 
тюрьму, где камеры разделялись на два этажа железными каркасами от кроватей.

Когда члены суда в этот вечер шли домой, они выносили с заседания только свои 
личные впечатления о ней — впечатления о женщине, которая в Париже начала века 
жила в роскоши и имела бесчисленных любовников. Единственным другим их 
впечатлением было впечатление об ее виновности, основанное на накоплении 
обвинений.




ГЛАВА 25


Следующее утро принесло повторение процедуры дня предыдущего. Присяжные в 
половине девятого заняли свои места. Перед подполковником Сомпру снова высилась 
гора сборников законов. Мата Хари в сопровождении мэтра Клюне ввели в зал суда. 
Публике, как и вчера, пришлось покинуть зал. Теперь все происходило очень 
быстро. Подполковник Сомпру поручил секретарю зачитать показания тех свидетелей,
 которые не смогли приехать лично. Среди них были и показания Вадима Маслова. 
Он заявлял, что связь с Мата Хари мало значила для его сердца. Он тоже был 
осторожен и очень боялся. Затем Мата Хари и мэтра Клюне спросили, хотят ли они 
что-то сказать по этому поводу.

Обвинитель, лейтенант Морне, взял слово. Он красноречиво описал зловредное 
поведение Мата Хари и потребовал, чтобы «обвиняемая Зелле была признана 
виновной по всем предъявленным ей пунктам обвинения». Мата Хари и ее адвоката 
снова спросили, желают ли они по этому вопросу высказаться. Им было мало что 
сказать. Они могли лишь подтвердить их предыдущие высказывания. Мата Хари 
продолжала настаивать на своей невиновности.

В своей большой, эмоциональной, но малоубедительной речи, занявшей большую 
часть послеобеденного заседания, мэтр Клюне доказывал невиновность своей 
подзащитной. Многочисленные слова, сказанные на этом втором дне процесса, почти 
не имели значения. Это были почти исключительно слова, которые требовал закон: 
должны быть заслушаны показания свидетелей, должны состояться подведение итогов 
и объяснение законодательных тонкостей, должно быть выступление адвоката. Всего 
этого требовали параграфы в трех сборниках законов, лежащих на столе 
председателя суда.

За время всех долгих речей атмосфера в этих четырех высоких стенах стало 
невыносимо душной. В тот день столбик термометра достиг 28 градусов. И гроза, 
которая должна была бы хоть немного охладить воздух, принесла очень слабый 
дождь. Такой слабый, что смог лишь чуть-чуть намочить булыжники на парижских 
мостовых.

Председатель Сомпру объявил заседание закрытым. Он приказал вывести обвиняемую 
из зала суда и поместить в комнату для заключенных на этом же этаже на время 
совещания присяжных.

Семи мужчинам не понадобилось много времени. Из судебного протокола нельзя 
узнать, как долго длилось совещание. Эмиль Массар вспоминал, что оно заняло в 
общей сложности сорок пять минут, пока они проголосовали по каждому из восьми 
пунктов и приняли решение о приговоре. Другие называют полчаса, и даже десять 
минут. Но даже если признать правоту Массара и взять самое долгое время, то в 
среднем на каждый пункт припадало лишь пять минут.

Голосование проходило от низшего звания к высшему. Подполковник Сомпру всегда 
высказывался последним. Что касается пребывания Мата Хари в определенных местах 
в определенное время, все судьи были единого мнения. Впрочем, сама Мата Хари 
тоже никогда не отрицала, что она была в Амстердаме, в Гааге или в Мадриде.

Но если внимательно рассмотреть голосование по каждому из пунктов в отдельности,
 то можно заметить примечательное повторение отрицательных ответов одного из 
присяжных, которому хватило мужества три раза сказать «нет». Он положительно 
ответил на вопросы о пребывании подсудимой в указанных местах в названное время.
 Он согласился и с тем, что она в этих местах разговаривала с немцами и 
«поддерживала связи с врагом» или «пыталась получить документы и сведения». Но 
когда его спросили, передавала ли она эти сведения кому-то, он категорически 
ответил: «Нет». Для остальных шести членов жюри было одно и тоже — что она 
говорила с немцами и что она передавала им информацию. Но седьмой присяжный 
четко разделил эти два понятия — для обвинений в передаче сведений немцам не