французов. А так как она уже тогда хотела после возвращения из Лондона 
вернуться домой в Голландию, то понадеялась, получить от него разрешение на 
транзитный проезд в Гаагу через Германию. Она уже тогда прекрасно знала, что ни 
в коем случае не поедет снова через Англию!

Мата Хари показала себя твердой. За это время она уже поняла, что мужчины, 
сидящие напротив, хотят упрятать ее в тюрьму. Логика была на ее стороне. И 
потому ей казалось совершенно логичным задать жюри встречный вопрос: разве 
вернулась бы она хоть когда-то в Париж, если бы чувствовала себя хоть в 
минимальной степени виновной в шпионаже в пользу Германии, после того, как ее 
уже раз арестовывал Скотланд-Ярд? Это же было бы полным безумием!

А что с ее номером Х-21, упоминаемым в радиограммах, который, по ее 
собственному признанию, присвоил ей Крамер во время их беседы в Гааге? Это 
ничего не значит. Это была идея Крамера, которой она не придала никакого 
значения.

Тема казалось исчерпанной. Лейтенант Морне прошелся по всем пунктам точно так, 
как их подготовил для него капитан Бушардон. И все равно по каждому из пунктов 
у него не было ни одного настоящего доказательства, кроме тех, где речь шла об 
отдельных людях, с которыми общалась Мата Хари. Но ни эти немцы, ни полученные 
ею деньги не давали однозначно положительного ответа на вопрос, занималась ли 
она шпионажем и могла ли представлять собой угрозу безопасности Франции. Ничто 
не указывало однозначно на то, за что ей на самом деле заплатили эти деньги.

Но лейтенант Морне и жюри были довольны ходом процесса. В деле были замешаны 
немцы и деньги. В Париже 1917 года этого уже было достаточно.

Пришло время допроса свидетелей. Лейтенант Морне объявил, что двое из них не 
смогли явиться на суд — капитан Маслов и лейтенант Аллор.

Перед столом судей предстал Жюль Камбон, встав как раз между Мата Хари и 
лейтенантом Морне. Он не давал никаких комментариев. Он лишь подтвердил, что 
она никогда не задавала ему никаких вопросов политического или военного 
содержания. На вопрос, почему она назвала его в качестве свидетеля, Мата Хари 
дает простой ответ: месье Камбон был послом во многих важных местах. Он занимал 
— и занимает сейчас — одну из самых важных должностей во Франции.

Но для жюри эти показания мало что значили. Слухи об отсутствующих немцах и 
донесения сомнительных агентов весили на чаше правосудия больше, чем строго 
личное мнение высокопоставленного французского чиновника.

Адольф— Пьер Мессими, военный министр Франции в момент начала войны, который в 
свое время писал Мата Хари в Берлин, что не может навестить ее, тоже был 
приглашен в качестве свидетеля защиты.

Мессими за это время стал генералом. Он не приехал на суд. Его жена написала 
подполковнику Сомпру письмо, где объясняла, что ее муж в данный момент так 
сильно страдает от ревматизма, что не может даже выйти из своей комнаты. Кроме 
того, писала она, все это дело, возможно, основывается на какой-то ошибке, 
потому что ее муж без сомнений никогда не был знаком с упомянутой персоной.

Согласно Бушардону зачитывание письма жены Мессими было единственным веселым 
моментом на заседании. Мата Хари громко засмеялась, и ее смех был заразительным.
 Она крикнула: «Да уж, хорош! Он никогда меня не знал! Вот так бесстыдство!»

Точно так, как в Мадриде было два «фон К.», так и во французском кабинете 
министров в 1914 году было два «М-и»: министр внутренних дел месье Леон Мальви 
и военный министр Адольф-Пьер Мессими. В марте 1926 года, когда одна газета 
упрекнула Мессими, что он был в очень близких отношениях с Мата Хари, он 
объяснял: «Еще четырнадцать лет назад эта женщина всеми доступными ей 
средствами и всеми силами ее искусства соблазна пыталась сделать меня своим 
любовником». Все это не правда, утверждал Мессими. Он написал Мата Хари якобы 
только для того, чтобы ей отказать. Так как компрометирующее письмо на 
официальном бланке министерства было подписано лишь «М-и», уже тогда с Мессими 
спутали его коллегу. В 1917 году Жорж Клемансо обвинил Мальви в государственной 
измене и на пять лет сослал в Испанию. По возвращении он был реабилитирован. 
Правда о «М-и-Месими» за это время уже вышла на свет. В 1926 году Мальви опять 
стал министром внутренних дел. Но когда в парламенте его снова обвинили в том, 
что он был любовником Мата Хари, Мальви без сил упал на пол.

Вызывались и другие свидетели: маникюрщица, прорицательница, Анри де Маргери. 
Никто из них не сказал ничего, что могло бы существенно подкрепить аргументы — 
ни защиты, ни обвинения. В конце первого дня процесса дело против Мата Хари 
по-прежнему основывалось на одном единственном аргументе — материалах из досье 
капитана Бушардона.

24 июля 1917 года, в семь часов вечера, в то время, когда немцы бомбили Нанси, 
«не причинив больших потерь», а союзники отбили у немцев позицию «Калифорния» в 
районе Шмен-де-Дам, председатель объявил, что «так как члены суда и обвиняемая