Румянцев. 

      - Да, да, да, отправить! - поддакнул Вильбуа. 
      - Ну что ж,- спокойно, не торопясь, ответил Салтыков, - отсылать так 
отсылать. Завтра же и отошлем,- легонько ударил он по столу рукой. 
      Выходило так, что он и соглашался с Фермором, но в то же время поступал 
по-своему: отошлю, но не сегодня! 
      - А теперь, господин подполковник,- сказал Суворову главнокомандующий,- 
давайте-ка объедем весь лагерь, посмотрим, как и что у нас! 
      IV 
      Казачья лошаденка Суворова не отставала от статного арабского жеребца 
графа Салтыкова. 
      Они объехали весь фрунт русских войск от левого крыла на Еврейской горе, 
самом высоком и широком из франкфуртских холмов, до правого-на узкой площадке 
Мельничной горы, где под мирными ветряками расположились десятки шуваловских 
единорогов Обсервационного корпуса. 
      Жеребец графа продирался сквозь кусты, спускался с обрывов вниз, в долину,
 подымался на кручи. Главнокомандующий хотел лично проверить, насколько 
болотисты берега речки Гюнер, сможет ли пехота "скоропостижного" короля - так 
звали Фридриха II при русском дворе - пройти здесь или нет. Осматривал, как 
круты спуски оврагов Лаудонгрунда и Кунгрунда, на что давеча так напирал 
осторожный Фермор. 
      Возвращались назад. 
      Крепкий жеребец графа легко вымахнул из Кунгрунда наверх, на Большой Шпиц,
 который лежал между Еврейской и Мельничной горами. 
      Салтыков остановился, снял треуголку и, вытирая платком мокрый лоб, 
сказал штаб-офицеру, поспевавшему за ним: 
      - Напрасно Фермор пугал: тут не то что мушкатеры, а и полукартаульные 
единороги пройдут. И через овраги можно получить довольный сикурс. Ну и 
погодка! - переменил он разговор.- Вот благодать какая! 
      - Жарко, ваше сиятельство, помилуй бог, жарко! - согласился худощавый 
подполковник; плечи его кафтана были мокры. 
      - Бабье лето. Скоро и в отъезжее поле. Эх, хорошо! - мечтательно сказал 
Салтыков, глядя вниз на болотистую равнину, по которой текла речка Гюнер. 
      За Гюнером, по лугу, в ярких черно-красных доломанах скакали гусары. 
      - Ваше сиятельство, обратите внимание на гусар: нельзя разобрать свои или 
немцы, - сказал Суворов.- Надо, чтобы гусары в отводных караулах носили на руке 
белую повязку. 
      - Да, да. Это верно. Отдай, голубчик, завтра приказ при пароле, ответил 
Салтыков, трогая жеребца. 
      Они ехали сзади расположения апшеронцев. В стороне молодой мушкатер рубил 
тесаком рогаточные колья. 
      - Ах, стервец, посмотри, что он делает! - указал на мушкатер а Салтыков. 
- Этак они все рогатки изведут! 
      Поезжай, взгрей его! 
      Суворов дал шпоры коню и подскакал к мушкатеру. Увидев подъехавшего 
офицера, мушкатер вытянулся, испуганно заморгав глазами. Суворов оглянулся 
главнокомандующий скрылся за кустами. 
      - Что, кашу варить собираешься?-спросил Суворов. 
      - Никак нет, картофель, - смущенно ответил мушкатер. 
      - Чего ж оробел? Руби смело! Тут не в степи с туркой воевать! А коли и 
налетит конница, у тебя штык есть. Он, брат, лучше всякой рогатки - и крепче и 
вернее! - сказал подполковник Суворов и поскакал догонять главнокомандующего. 
      ...Ильюха Огнев никому не рассказал об этом странном происшествии. 
Мушкатеры потихоньку рубили рогаточные колья, но все ротное начальство, начиная 
с Егора Лукича, строго взыскивало за это, а тут на штабного офицера нарвался - 
и то ничего. 
      V 
      - Твой барин что, аль такой бедный? - спросил у суворовского Степки 
франтоватый бригадирский денщик, входя за ним в подполковничью палатку. 
      Денщик бригадира Бранта забежал вечерком покалякать с соседом и 
посмотреть, как живет новый штаб-офицер: подполковник Суворов прибыл в армию 
недавно, две недели тому назад. 
      - Не. А что? - удивился Степка. - Отчего ты так думаешь? 
      - Да как же не думать? Ты у него только один! Больше-то никого нет ни 
повара, ни вестовых! 
      - Зачем? Я ж барину обед стряпаю. 
      Казак еще есть, - ответил Степка, зажигая свечу. 
      - Казак? Это ж не барский человек. То ли дело у моего: денщиков двое, 
вестовых - двое, опять же повар да цирюльник... Вот! - хвастался бригадирский 
денщик. 
      Он в один миг окинул взглядом скудную подполковничью палатку. 
      Никакой кровати не было. На земле лежала охапка сена, прикрытая простыней.
 В изголовье-подушка. Ни ковра, ничего. Стол, свеча в деревянном подсвечнике. 
На столе одни книги. 
      - Твой барин ведь майор? 
      - Ну, вот еще,- обиделся Степка.- Александра Васильич - подполковники, а 
не майор! 
      - Тогда и того плоше! - не унимался денщик. - Подполковник, говоришь, а 
погляди, на чем спит? - Бригадирский денщик указал на постель подполковника. - 
Да у нас у сержанта, у пьянчужки Сашки Коробова, и то лучше! Ни пуховика, ни 
перины! Какой же это барин, штаб-офицер? Да кто его отец? 
      - Наш старый барин, Василий Ивано