холодный пот сразу прошиб его: впервые за всю свою 
жизнь он спал на пуховике, укрытый атласным одеялом, точно разжиревший, 
обленившийся барин, а не солдат. 
      Суворов никак не мог понять: где он и что с ним? На широкой кровати, 
рядом с ним, кто-то спал. Александр Васильевич повернулся и увидел: возле него, 
в нарядном кружевном чепчике, лежала пухлая, румяная женщина. 
      "Варюта. Жена",- -подумал он. 
      И сразу вспомнилась вся неугомонная сутолока вчерашнего дня. 
      Еще накануне, с вечера, в большом доме Суворовых не осталось спокойного 
угла - готовились к завтрашней свадьбе, чистили, убирали. В комнатах все было 
вверх дном. Александр Васильевич лег спать не в девять часов, как ложился 
обычно, а за полночь. 
      А на следующий день, с утра, и пошло одно за другим. 
      Сперва жениха усадили причесываться. Кудрявый старик Матвей, дворовый 
куафер Суворовых, целый час плясал возле молодого барина - примеривал парик, 
завивал букли, пудрил. Он вконец измучил Александра Васильевича. Суворов не 
переносил ни пудры, ни парика, от которого, по его словам, всегда пахло псиной. 

      После Матвея Александр Васильевич попал в руки к портному, который ползал 
вокруг Суворова на коленях, обдергивал приметку, что-то пришивал и, видя, как 
барину не стоится на одном месте, все повторял: 
      - Сейчас, батюшка! Сейчас! Еще минутку! 
      Суворов любил простую, свободную одежду, а тут эти галстуки, крючки да 
пуговицы. 
      Наконец Александр Васильевич был готов. 
      Суворов всегда избегал смотреть в зеркало, но приходя через зал, мельком 
взглянул на себя. 
      Он и без зеркала чувствовал, что затянут, сдавлен, неестествен и смешон. 
Из зеркала на него глядел какой-то напомаженный штабной франт, который, конечно,
 никогда не нюхал пороху. 
      Анюта, замужняя сестра Александра Васильевича, не отходившая сегодня ни 
на шаг от брата, заметила недовольное выражение Сашеньки. 
      - Хорошо, Сашенька! Ей-ей, хорошо! - заторопилась она, зная горячий, 
своенравный характер брата. 
      Суворов передернул плечами. 
      - Помилуй бог, красавец! Точно прусский сержант! Огородное пугало! 
фыркнул он и, круто повернувшись на каблуках, поспешил прочь от зеркала. 
      Затем начался новый искус - поехали в церковь к венцу. Яркий свет 
паникадил, чад от многочисленных свечей, духота, десятки любопытных лиц, 
которые беззастенчиво глазели на жениха и невесту. 
      Суворов и Варюта шли между двумя плотно сбитыми рядами людей, жавшихся 
поближе к ковровой дорожке. 
      "Точно сквозь строй прогоняют!" - подумал Суворов. 
      А со всех сторон явственно доносился шепот: 
      - Это какой у него орден? 
      - И до чего худущий... 
      - Невеста-то, невеста! Краля бубновая! 
      - За едакого сухопарого идет... 
      - Пойдешь, коли у него, сказывают, десять тыщ душ! 
      Наконец венчание окончилось. Оставалась последняя тягостная повинность - 
сидеть за свадебным столом. Начались бесконечные поздравления, тосты, крики 
"горько". Александр Васильевич готов был провалиться сквозь землю. Чтобы хоть 
как-нибудь преодолеть смущение и неловкость, он пил. И в первый раз в жизни 
захмелел. 
      Вспоминая теперь вчерашний день, Суворов не мог припомнить даже, когда и 
как он укладывался спать. 
      Суворов осмотрелся. Было уже поздно. В окна глядел не солнечный, но 
светлый от снега, прозрачный, морозный день. 
      "Совсем обабился, заспался! Срам! - с досадой подумал Суворов.Скорее, 
скорей обливаться!" 
      Вылить на себя ведро холодной воды сейчас хотелось больше, чем когда бы 
то ни было, - голова после вчерашнего была еще немного тяжеловата. 
      Он осторожно выскользнул из-под атласного одеяла, стараясь не разбудить 
жену. 
      "Разве теперь сыщешь этого пьяницу Прохора? Дрыхнет где-нибудь с похмелья.
 И куда девали мой плащ? Засунули, пожалуй", - думал Суворов, идучи из одной 
комнаты в другую. 
      Ни Прошки, ни кого-либо еще из слуг не было видно. Только подходя к 
буфетной, Александр Васильевич услыхал голоса. Он остановился, прислушиваясь, 
нет ли кого чужого. - Суворов был не одет. 
      - Не ждите, Прохор Иваныч, ступайте отдыхать. Ваш барин нонче долго будет 
почивать: Варвара Иванна спозаранку подыматься не любит! - говорил бойкий 
женский голосок. 
      - Чего спозаранку? Уже полдень,-ответил надтреснутый бас, видимо, еще не 
совсем протрезвившегося Прохора. 
      - С молодой женой и до вечерни проспишь - усмехнулся буфетчик. 
      - Нет, вы не знаете Ляксандры Васильича, - твердил Прохор, - он встанет! 
Он, брат... 
      - А и встанеть, так обливаться не станеть,- перебила его все та же бойкая 
бабенка.- Варвара Иванна его враз на свой лад переделаеть. Сама от пасхи до 
рожества немытая ходить. 
      В буфетной загоготали. 
      Суворов вспыхнул. 
      - Прохор! - гаркнул он. 
      В буфетной сразу стихло. Дверь отворилась. На пороге стоял, моргая 
осовелыми глазами, толстоносый Прохор. 
      - Чего изволите, батюшка барин? 
      - Вода у тебя готова? 
      - Готова. 
      - Подай плащ!