кий, без всяких затей. Да и 
какие уж тут затеи, коли у князя Ивана Андреича денег мало! 
      Бывая у Прозоровских, Александр Васильевич охотнее всего разговаривал с 
самим хозяином, генерал-аншефом в отставке Иваном Андреевичем Прозоровским. С 
ним Суворов находил общий язык - они говорили о военных делах. Но каждый раз 
вся родня невесты, все гости по молчаливому сговору, норовили оставить 
Александра Васильевича вдвоем с пышнотелой, румяной Варютой, а не с ее отцом. 
      Суворов вспомнил Варюту и невольно улыбнулся: 
      "Помады на ней, пудры - не приведи господи, - как на гвардии поручике! И 
все же Варюта, ей-ей, неплоха: веселая, глаз у нее лукавый, живой - так и 
играет! Разбитная, должно быть. Точно маркитантка!" 
      Энергичный, быстрый во всем Суворов любил это же и в других. 
      "Нет, ничего. Право слово, ничего!" - чем больше думал о Варюте, тем 
больше приходил к такому выводу Александр Васильевич. 
      Суворов так и сказал отцу в первый же вечер, когда они возвращались от 
Прозоровских и отец спросил у Сашеньки, нравится ли ему невеста. 
      - Только не особенно умна, должно быть: о чем ни заговори с ней - не 
знает. Про Сумарокова даже не слыхивала. 
      - Эка беда! Была бы у мужа голова на плечах,- отвечал отец. 
      По мнению Василия Ивановича, ждать больше было незачем - приличие 
соблюдено, и сегодня Сашенька может сделать предложение княжне Варваре. 
Александр Васильевич согласился - он тоже не любил откладывать то, что намерен 
был сделать. 
      Суворов устал ходить по комнате. Взял книгу и присел к окну. 
      Просматривая книги в отцовской горнице, он нашел им самим когда-то 
купленную любопытную книжку: 
      Подлинное известие о славнейшей крепости, называемой склонность, ее 
примечанию, достойной осады и взятья. 
      Книжка была презабавная и как раз к месту: в ней серьезным языком, словно 
в каком-нибудь Вобане, описывалось взятие генерал-аншефом по имени Постоянство 
крепости Склонность. В книжке действовали полковник Признание, майор Верность, 
капитан-поручик Обманное лукавство и другие, всё в таком же шутливом тоне. 
      К книжке прилагался обстоятельный чертеж крепости со всеми больверками, 
горнверками, равелинами и контрэскарпами, которые назывались так же, как и все 
в ней, именами чувств: ревность, зависть, неимоверствие и прочими. 
      Было забавно читать это: 
      Первое фундамент сея крепости заложен наподобие сердца, внутри того одна 
полата наполнена богатством (Добродетели), которые больше, как золото и 
драгоценные камни, почитаются. 
      Суворов перелистывал шершавые страницы книжки и думал, как сегодня он 
возьмет свою крепость? Он решил взять ее, как брал настоящие,- стремительным 
штурмом. Подойти и сказать без дальних околичностей: 
      - Княжна Варвара, не хотите ли быть моей женой? 
      И все тут! 
      Это разговор был Суворову неприятен. Он чувствовал себя так, точно ему 
предстоит сегодня говорить об условиях сдачи на капитуляцию своего войска. Но 
жребий был брошен. Отступать Суворов ни в чем не любил. Занятый чтением и 
своими мыслями, Александр Васильевич не услыхал, как в комнату вошел отец. 
      Василий Иванович был уже готов: одет, напудрен и завит дворовым куафером. 
Старик остановился у порога, с удивлением глядя на сына. 
      Саша был в старом мундире, без единого ордена. 
      - Ты что ж не одеваешься? Уже пора ехать. 
      - Я одет, папенька. 
      - Ты - одет? Да ведь я говорил - нонче надо кончать. Чего тянуть? У отца, 
как сказано, - брови густы, да карманы пусты, а Варюта - старшая дочь, 
засиделась в девках: ей уже двадцать пять годов. Я все, брат, доподлинно узнал. 
Отдадут! 
      Суворов вспыхнул. Его обидело: выходит, он ничего не стоит, ежели за него 
можно сватать любую, что ли? 
      Но тотчас же вспомнил свои сорок три года, многочисленные морщины на лбу 
и у висков и сдержался. 
      "В военном деле не очень везет, может быть, хота в другом вывезет!" 
подумал Суворов. 
      - Прошка!-полуоткрыв дверь, сердито закричал Василий Иванович.-Ты чего, 
стервец, смотришь?. Барин-то еще не одет! Прошка, виновато моргая глазами, 
втиснулся бочком в комнату и, неуклюже переваливаясь, точно медведь, подбежал к 
молодому барину. "Опять начинается мука,-думал Суворов.Снова этот камзол, 
застегнутый на все крючки! Снова отсиживать в гостиной! Лучше б в третий раз 
Туртукай брать, чем объясняться с невестой, а потом сидеть, ровно остолоп, на 
этом сговоре! Ей-богу! А делать, нечего: назвался груздем - полезай в кузов!" - 
трунил он сам над собой, подставляя Прошке сапог. 
      Прошка усердно стаскивал с барина сапог и старался не дышать; от Прошки 
шел крепкий винный дух. 
      III 
      Суворов проснулся,