делаем  все  возможное,  чтобы  помочь объединению семей. Я  лично -  давний
почитатель вашего таланта, вашей смелой деятельности в пользу мира и  дружбы
между нашими странами. Скажите, а что вы думаете о фильме "Признание"?
     Меня удивляет такой странный переход, я не сразу нахожу,  что ответить,
но, наконец,  осторожно  говорю, что книга, по  которой  сделан  фильм,  мне
кажется  необходимой  и   верной   и  что  нужно   разоблачать  преступления
сталинизма.
     Молчание. Видно,  что посол ждал  другого.  И надо  признаться, что вот
тут-то  я оставляю при  себе все свои  глубокие  убеждения и выбираю тебя. В
конце концов, моя борьба  за права человека - это борьба за твои права, и  я
говорю именно то, чего он ждет от меня:
     - Сам же фильм может возбудить экстремистские настроения уже одним тем,
что кино предлагает образы, картины и в противоположность книге не позволяет
подумать. За вас думают другие. Да, фильм может дать нежелательный эффект.
     Посол улыбается:
     - Я сделаю все необходимое, чтобы у вас не было трудностей с получением
виз.
     Я густо краснею,  особенно оттого, что мое  отречение - не публично. От
меня на самом деле требовалось  только одно -  признать мое  "расхождение" с
Монтаном,  Синьоре  и  Коста-Гаврасом, а  это -  мои  друзья.  Только  чтобы
доставить удовольствие господину Абрасимову,  который страшно на них зол  за
их  взгляды. Я  до  сих пор не  знаю,  что возобладало: восхищение актрисой,
уважение  к  правоверной  активистке или, может быть, свойское обращение  со
мной Брежнева в прошлом году в Париже? Факт в том, что начиная с этого дня я
могла пользоваться и злоупотреблять данной мне привилегией. Мне было  выдано
больше семидесяти виз. Часто, когда в этом возникала необходимость, - в день
подачи заявления.
     Что касается твоей выездной визы -  это  было далеко не так  просто. Мы
ждали шесть лет,  прежде чем набрались смелости подать роковое прошение. Мне
кажется,  я  представила  достаточно  доказательств  лояльности:  многие мои
советские  друзья  приезжали в  течение  этих  лет  в Мезон-Лаффит  по моему
приглашению, и никто  не воспользовался этим,  чтобы остаться на  Западе или
устроить скандал  в  прессе. Все вернулись вовремя,  довольные путешествием,
которое почти для всех было первым выездом за границу.
     Наша  совместная жизнь привела тебя  в равновесие. Ты стал спокойнее, и
твои загулы не выходят за общепринятые в России рамки. Ты подолгу совершенно
не   пьешь,  много  работаешь,  и  твое  официальное  реноме  актера  театра
обогащается  новой  гранью:  ты  снимаешься  в  кино. Публика  обожает  твои
персонажи - само  собой  разумеется, отрицательные. Ты не  имеешь права быть
положительным героем. Ты играешь злодеев, но  так  здорово!... А мне хочется
показать тебе Париж. Я хочу, чтобы ты знал, как я живу, моих друзей, я хочу,
чтобы у тебя было  право  выезжать,  чтобы ты увидел мир, чтобы почувствовал
себя свободным.
     Мы говорили об этом  долгие ночи  'напролет. Мы воображали все, что  ты
мог бы сделать.  Ты никогда  не  думал  остаться  жить  во Франции. Для тебя
жизненно  необходимо  сохранить корни,  язык, принадлежность к своей стране,
которую  ты  страстно  любишь. Ты  строишь  безумные  планы. Ты  мечтаешь  о
свободных от цензуры концертах  и  пластинках, о путешествиях на край земли.
Как это часто бывает с тобой, невероятные мечты становятся откровениями: все
это сбудется, но позже.
     А пока  что  тебе,  человеку, женатому на француженке,  нужно  получить
обычную визу во Францию, чтобы провести там месяц отпуска.  Так и написано в
заявлении, которое мы наконец относим в ОВИР.
     Следующая за этим неделя становится  для  нас  беспрерывной пыткой.  Мы
разыграли самую рискованную карту. Если мы проиграем, это будет означать для
тебя  пожизненную  невозможность  воплотить мечты. Игра осторожна, мы знаем,
что решение будет приниматься долго и на очень  высоком уровне. Дни идут, мы
подсчитываем шансы. Иногда ты приходишь в отчаяние, уверенный, что ничего не
выйдет. Иногда ты принимаешь долгое молчание за добрый знак - если "они" еще
не решили,  значит, есть люди, которые на твоей  стороне,  и они победят.  Я
держу про себя последнее средство, но ни слова не говорю, несмотря на то что
меня саму  охватывают серьезные сомнения. Время твоего отпуска приближается,
"они" могут протянуть дело до  того  момента,  когда у  тебя сноба  начнется
работа в театре. Этот  трюк  часто используется  администрацией,  какой  бы,
впрочем, она ни была. Ты буквально кипишь, ты не можешь писать, ты не спишь,
и, если бы не эспераль, я  опасалась бы запоя. Однажды часов в пять утра нам
звонит очередной неизвестный поклонник, работающий в ОВИРе, и мы узнаем, что
отказ неминуем.  С помощью  Люси  мне  удается  немедленно позвонить  Ролану
Леруа. Это -  человек  блестящей  культуры,  он  любит  твой  театр, он даже
несколько  раз  пытался  устроить  гастроли  Таганки  во  Франции,  впрочем,
безрезультатно. Я знаю,  что он  очень ценит твои песни.  К тому же он - мой
давний приятель  и отлично знает все наши проблемы. Я в двух словах объясняю
ситуацию, он обещает попытаться что-нибудь сделать.
     На следующее утро специальный  курьер приносит тебе заграничный паспорт
взамен того,  который каждый  человек в СССР должен иметь при  себе. По всем
правилам оформленная виза, на которой еще не высохли чернила, и  заграничный
паспорт у тебя в руках.  Не веря  своим глазам,  ты перелистываешь страницы,
гладишь красный картон обложки, читаешь мне  вслух все, что там написано. Мы
смеемся и плачем от радости.
     Лишь гораздо позже мы осознали невероятную неправдоподобность ситуации.