обладал чувством собственного достоинства; он был слишком недосягаем на своем 
пьедестале, чтобы сближаться или откровенничать с младшими мальчиками». 
Воспоминания членов семьи о Голсуорси-старшекласнике выглядят менее 
торжественно. В 1886 году в день выпуска Джона из школы вся семья приехала в 
Хэрроу принять участие в этом событии, и Мейбл Рейнолдс вспоминает, что, 
несмотря на всю торжественность момента и благоговение перед происходящим, они 
все не могли удержаться от смеха, глядя, как Галер, как они тогда его называли, 
сидя на сцене в первом ряду, носовым платком вытирает пыль на своих туфлях.




 Глава 4
 СТАРШЕКУРСНИК


 Джон Голсуорси, прибывший в Оксфорд в день святого Михаила (29 сентября) 1886 
года изучать право и обосновавшийся в Нью-Колледже, был одет тщательно и по 
последней моде. Это внимание к одежде оставалось отличительной чертой Голсуорси 
на протяжении всей его жизни; лишь очень немногие из тех, кто писал о нем, не 
подчеркивали его природную привлекательность и усиленное внимание к своей 
внешности. Историк X. А. Л. Фишер, одновременно с Голсуорси учившийся в 
Нью-Колледже, описывает его следующим образом: «Он был высоким, стройным, 
хорошо сложенным и необыкновенно привлекательным; должен сказать, что он к тому 
же был самым хорошо одетым молодым человеком в колледже...»
 Оксфорд стал для Голсуорси счастливой, если можно так сказать, беспечной 
прелюдией к жизни, прожитой по достаточно строгим правилам. На плечи Голсуорси 
в положенный срок взамен обязанностей школьника легли заботы взрослого человека,
 ставшие для него невыносимым грузом, потому что к каждому, даже самому 
обыденному делу он относился со всей присущей ему серьезностью и прилагал 
максимум усилий, чтобы хоть как-то облегчить страдания людей, с которыми он 
сталкивался на каждом шагу. Но все это было в будущем. А пока, в 1886 году, 
преисполненный впечатлениями от успехов в Хэрроу, он был готов наслаждаться 
жизнью в Оксфорде; он был богат, хорош собой и достаточно способен, чтобы 
завершить свое образование, не особенно перетруждаясь.
 Его успехи в Оксфорде не были особенно выдающимися или блестящими, как 
свидетельствует X. А. Л. Фишер. «Большую часть времени он проводил с 
выпускниками Итона и Хэрроу, и, хотя, насколько я припоминаю, у него никогда не 
было конфликтов с университетскими властями, он часто возвращался к себе очень 
поздно и вел обычную жизнь обеспеченного, не слишком блещущего своими 
способностями выпускника привилегированной средней школы...
 Насколько мне помнится, он не принадлежал ни к одному из интеллектуальных 
кружков, не читал своих сочинений в «Обществе эссеистов» и не участвовал в 
научных дискуссиях. Он был замкнутым, говорил мало, тихим голосом, казался 
впечатлительным и в то же время ироничным и даже несколько циничным (как мы 
тогда считали) зрителем происходящего вокруг него».
 Далее Фишер добавляет, что он угадывал в Голсуорси «очень умного парня со 
скрытым сильным характером». Между тем в возрасте двадцати одного года 
Голсуорси все еще недоставало уверенности в себе; даже в кругу семьи, где он 
чувствовал себя наиболее свободно, он вел себя сдержанно, спокойно и менее 
шумно, чем его сестры.
 Шелтон, герой раннего романа Голсуорси «Остров фарисеев», чей жизненный опыт 
во многом основан на опыте самого писателя, вспоминает годы, проведенные в 
Оксфорде:
 «Они вошли в «Голову епископа» и пообедали в том самом зале, где Шелтон, 
выиграв на скачках, устроил когда-то обед для двадцати четырех благовоспитанных 
юношей; на стене все еще висела картина, изображающая скаковую лошадь, в 
которую один из них запустил тогда бокалом, но промахнулся и попал в официанта; 
а вот и сам официант – подает рыбный салат Крокеру. По окончании обеда Шелтону 
снова, как в былое время, захотелось со вздохом подняться из-за стола; снова 
потянуло побродить по улицам рука об руку с каким-нибудь приятелем; снова 
пробудилась жажда дерзать, совершать что-нибудь доблестное и беззаконное; снова 
стало казаться, что он – избранный среди избранных и учится в лучшем из 
колледжей лучшей в этом лучшем из миров страны».
 Голсуорси действительно большую часть времени посвящал скачкам. «Он был (или 
по крайней мере казался нам) великолепным знатоком скачек», – вспоминал X. А. Л.
 Фишер; играя в «признание» – одну из популярнейших салонных игр викторианской 
эпохи, в которой участник должен был пункт за пунктом дать характеристику 
самому себе, – в графе «Мой любимый учебник» Голсуорси написал: ««Руководство 
для любителей скачек» Раффа». Но азарт Голсуорси распространялся не только на 
скачки; сын Сент Джона Хорнби, друга Голсуорси, говорил, что его отец часто 
называл Голсуорси «заядлым игроком» и рассказывал о случае, происшедшем с ними 
в студенческие времена в поезде, когда они вместе путешествовали и Голсуорси 
стал играть в карты с каким-то сомнительным типом, ехавшим с ними в одном 
вагоне. Он проигрался до последнего пенни и более того – заставил друга 
заплатить свой долг. Форд Медокс Форд, познакомившийся с Голсуорси в 
«Спортивном клубе», рассказывает аналогичную историю, но у него, как и следует 
ожидать, все выглядит более пикантно. По его словам, партнером Голсуорси был 
лорд Бетхерст, и Джону пришлось сделать ставку на «часы с цепочкой, булавку для 
галстука и кольцо с печаткой». Какова доля истины в этих байках – неизвестно,