ого человека была взята це­ликом у вас».
 Кому было адресовано это письмо? Самому близ­кому другу писателя, одноногому 
Уолтеру Хенли, рыжебородому весельчаку и балагуру.
 Не так просто было автору решиться вывести своего приятеля в образе опасного 
авантюриста. Ко­нечно, это могло доставить несколько забавных минут: отнять у 
своего друга, которого очень любил и уважал, его утонченность и все достоинства,
 не оставив ничего, кроме силы, храбрости, сметливости и неистребимой 
общительности.
 Однако можно ли, продолжал спрашивать самого себя Стивенсон, ввести хорошо 
знакомого ему чело­века в книгу? Но подобного рода «психологическая хирургия», 
по его словам, – весьма распространен­ный способ «создания образа». И автор 
«Острова со­кровищ» не избежал искушения применить этот способ. Благодаря этой 
«слабости» писателя и по­явился на свет Долговязый Джон – самый сильный и 
сложный характер в книге.
  Пинос или Рум 
 …Который день «Эспаньола» продолжала на всех парусах и при попутном ветре свое 
плавание.



   …снасти были новы, и ткань крепка была,
   и шхуна, как живая, навстречу ветру шла…



 Стивенсон писал по выработанной привычке, лежа в постели, и, едва поднявшись с 
нее, продолжал писать, несмотря на вечное недомогание, страдая от кашля, когда 
голова кружилась от слабости. Это походило на поединок и на подвиг – 
творчеством преодоле­вать недуг. Тем горше было думать, что и в этот раз его 
ждет поражение и что новую книгу опять не за­метят. Неужто череда неудач так и 
будет преследо­вать его, ставшего уже главой семейства, успевшего лишиться 
здоровья, но не умеющего заработать и двухсот фунтов в год?
 Эти горькие раздумья отражаются на фотогра­фии, сделанной Ллойдом. Писатель 
сидит за рабочим столом, плечи укрыты старым шотландским пледом – в доме сыро и 
зябко. На минуту, оторвав перо от листа бумаги, Стивенсон задумался. Может быть,
 он думает вовсе не о своей писательской судь­бе, а о лодочных прогулках в 
открытом море, о пла­вании на яхте в океане, о походах под парусами по бурному 
Ирландскому морю. В голубой дымке он видит очертания холмов солнечной 
Калифорнии, где не так давно побывал, золотистые, стройные, как свечи, сосны, 
буйную тропическую зелень и ро­зовые лагуны. Он любил странствовать и считал, 
что путешествия – один из величайших соблазнов мира. Увы, чаще ему приходилось 
совершать их в своем воображении.
 Вот и сейчас вместе со своими героями он плы­вет к далекому острову, на 
котором, собственно, ни­когда и не был. Впрочем, так ли это? Верно ли, что и 
сам остров и его природа – лишь плод фантазии писателя?
 Если говорить о ландшафте Острова сокровищ, то нетрудно заметить у него общее 
с калифорний­скими пейзажами. По крайней мере, такое сходство находит мисс Анна 
Р. Исслер. Она провела на этот счет целое исследование и пришла к выводу, что 
Стивенсон использовал знакомый ему пейзаж Кали­форнии при описании природы 
своего острова, при­внеся тем самым на страницы вымысла личные впе­чатления, 
накопленные во время скитаний. А сам остров? Существовал ли его географический 
прото­тип?
 Когда автор в «доме покойной мисс Макгрегор» читал главы своей повести об 
отважных путешественниках и свирепых пиратах, направившихся в по­исках клада к 
неизвестной земле, вряд ли он точно мог определить координаты Острова сокровищ. 
Возможно, поэтому мы знаем об острове все, кроме его точного географического 
положения.
 «Указывать, где лежит этот остров, – говорит Джим, от имени которого ведется 
рассказ, – в на­стоящее время еще невозможно, так как и теперь там хранятся 
сокровища, которые мы не вывезли оттуда». Эти слова как бы объясняли отсутствие 
точ­ного адреса, но отнюдь не убавили охоты некоторых особенно доверчивых 
читателей отыскать «засекре­ченный» писателем остров.
 По описанию это тропический оазис среди бушу­ющих волн. Но где именно? В каком 
месте находил­ся экзотический остров – мечта старого морского волка Билли Бонса,
 одноногого Джона Сильвера, отважного Джима Хокинса и благородного доктора 
Ливси? Книга ответа на это не дает.
 Однако, как утверждает молва, Стивенсон изо­бразил вполне реальную землю. 
Писатель якобы имел в виду небольшой остров Пинос. Расположен­ный южнее Кубы, 
он был открыт Колумбом в 1494 году в числе других клочков земли, разбросанных 
по Карибскому морю. Здешние острова с тех давних времен служили прибежищем 
пиратов: Тортуга, Санта-Каталина (Провиденс), Ямайка, Эспаньола (Гаити), Невис.
 Не последнее место в числе этих опорных пират­ских баз занимал и Пинос. В его 
удобной и скрытой гавани можно было спокойно подлатать судно, зале­чить раны, 
полученные в абордажных схватках, запастись пресной водой и мясом одичавших коз 
и свиней. Тут же, вдали от посторонних глаз, обычно делили добычу. И нетрудно 
представить, что часть награбленных ценностей оседала в укромных угол­ках 
острова.
 Отсюда чернознаменные корабли выходили на охоту за галиона ми испанского 
«золотого флота», перевозившего в Ев­ропу золото и серебро Америки. Флаг с 
изображе­нием черепа и костей господствовал на морских путях, пересекающих 
Карибское море, наводил ужас на торговых моряков, заставлял трепетать 
пассажи­ров.
 Словно хищ