гда впервые показалось, что он, подобно старому матросу, обречен на 
бесконечное плавание. С той только разницей, что его это скорее радовало, а не 
угнетало и страшило, как героя поэмы.
 В душе Стивенсон всегда чувствовал себя моряком и был счастлив скитаться по 
безбрежным далям. Ведь он знал, что обречен, что и у него за спиной, как и у 
моряка, «чьей злой стрелой загублен альбатрос», не­отступно стоит призрак 
смерти. А скитания, каза­лось ему, отдаляют роковой конец.
 Здоровье постоянно подводило его, принуждало к перемене мест в поисках 
благотворного климата. С этой целью, собственно, он и перебрался в Бремер. Но, 
как назло, и здесь его настигло отвратительное ненастье. Вот и приходилось, по 
давней привычке, коротая время, фантазировать, глядя в окно…
 Переживая непогоду, старались чем-нибудь за­нять себя и остальные домашние. 
Фенни, его жена, как обычно, занималась сразу несколькими делами: хлопотала по 
хозяйству, писала письма, давала ука­зания прислуге; мать, сидя в кресле, 
вязала; отец, сэр Томас, предавался чтению историй о разбойни­ках и пиратах, а 
юный пасынок Ллойд с помощью пера, чернил и коробки акварельных красок обратил 
одну из комнат в картинную галерею.
 Порой рядом с художником принимался малевать картинки Стивенсон.
 Однажды он начертил карту острова. Этот ше­девр картографии был старательно и, 
как ему пред­ставлялось, красиво раскрашен. Воображение пере­носило его на 
клочок земли, затерянной в океане. Оказавшись во власти вымысла, очарованный 
бух­точками, которые пленяли его, как сонеты, Стивенсон нанес на карту 
названия: холм Подзорная труба, Северная бухта, возвышенность Бизань-мачта, 
Белая скала. Одному из островков, для коло­рита, он дал имя Остров скелета.
 Стоявший рядом Ллойд, замирая, следил за рож­дением этого поистине 
великолепного шедевра.
 – А как будет называться весь остров? – нетер­пеливо поинтересовался он.
 – Остров сокровищ, – изрек автор карты и тут же написал эти два слова в ее 
правом нижнем углу.
 – А где они зарыты? – сгорая от любопытства, таинственным шепотом допытывался 
мальчик, пол­ностью включившийся в эту увлекательную игру.
 – Здесь, – Стивенсон поставил большой крас­ный крест в центре карты. Любуясь 
ею, он вспом­нил, как в далеком детстве жил в призрачном мире придуманной им 
Страны энциклопедии. Ее конту­ры, запечатленные на листе бумаги, напоминали 
большую чурку для игры в чижика.
 С тех пор он не мог себе представить, что быва­ют люди, для которых ничего не 
значат карты. Как говорил писатель-мореход Джозеф Конрад, сам с увлечением их 
чертивший, «это сумасбродные, но, в общем, интересные выдумки». У каждого, кто 
имеет хоть на грош воображения, при взгляде на карту всегда разыгрывается 
фантазия.
 Соблазн дать волю воображению при взгляде на карту нарисованного им острова 
испытал и Стивен­сон. Бросив задумчивый взгляд на его очертания, которые 
напоминали вставшего на дыбы дракона, он представил, как средь придуманных 
лесов зашевели­лись герои его будущей книги.
 У них были загорелые лица, их вооружение свер­кало на солнце, они появлялись 
внезапно, сража­лись и искали сокровище на нескольких квадратных дюймах плотной 
бумаги. Не успел Стивенсон опомниться, признавался он сам, как перед ним 
очутился чис­тый лист и он составил перечень глав.
 Таким образом, карта породила фабулу будущего повествования, оно выросло на ее 
почве. Не часто, наверное, карте отводится такое знаменательное место в книге, 
и все-таки, по мнению Стивенсона, карта всегда важна, безразлич­но, существует 
ли она на бумаге или ее держат в уме.
 Писатель должен знать свою округу, будь она на­стоящей или вымышленной, как 
свои пять пальцев. Конечно, лучше, чтобы все происходило в подлин­ной стране, 
которую вы прошли из края в край и знаете в ней каждый камешек. Даже когда речь 
идет о вымышленных местах, тоже не мешает сначала за­пастись картой.
 Итак, карта придуманного Острова сокровищ побудила взяться за перо, породила 
минуты счастли­вого наития, когда слова сами собой идут на ум и складываются в 
предложения. Впрочем, поначалу Стивенсон и не помышлял о создании книги, 
рас­считанной, как сейчас говорят, на массового читате­ля.
 Рукопись предназначалась исключительно для пасынка и рождалась как бы в 
процессе литератур­ной игры. Причем уже на следующий день, когда автор после 
второго завтрака в кругу семьи прочитал начальную главу, в игру включился 
третий участ­ник – старый сэр Томас Стивенсон. Взрослый ребенок и романтик в 
душе, он тотчас загорелся идеей отпра­виться к берегам далекого острова.
 С этого момента, свидетельствовал сын, отец, учуяв нечто родственное по духу в 
его замыс­ле, стал рьяным помощником автора. И когда, на­пример, потребовалось 
определить, что находилось в матросском сундуке старого пирата Билли Бонса, он 
едва ли не целый день просидел, составляя опись его содержимого.
 В сундуке оказались: квадрант, жестяная кружка, несколько плиток табаку, две 
пары пистолетов, ста­ринные часы, два компаса и старый лодочный чехол. Весь 
этот перечень предметов Стивенсон це­ликом включил в рукопись.
 Но конечно, как никого другого, игра увлекла Ллойда. Он был вне себя от затеи 
отчима, решивше­го сочинить историю пиратов. Затаив дыхание, мальчик 
вслушивался в рассказ о путешествии к острову, карта которого лежала перед ним 
на столи­ке. Однако теперь эта карта, несколько дней назад рожденная фантазией 
отчима, выглядела немного по-иному. На ней были указания широты и долго­ты, 
обозначены промеры дна, еще четче прорисова­ны названия холмов, заливов и бухт.
 Как и положено старинной карте, ее украшали изображения китов, пускающих 
фонтанчики, и ко­раблики с раздутыми парусами. Появилась и