культурой и военным искусством, уничтожили или вытеснили своих противников.
Корона невесты
Жила некогда в Нуммедале молодая девушка, такая красивая, что ее полюбил туссер.
 Однако, хотя он обещал ей прекрасный дом, много скота и вообще все, что 
пожелает, если она обручится с ним, девушка осталась верна своему прежнему 
возлюбленному. Когда туссер понял, что добром ничего не добьется, он умыкнул 
девушку силой. Вместе со множеством туссеров он уже увлекал жертву к церкви 
подземного народа, где собирался обвенчаться с ней, когда ее жениху 
посчастливилось наткнуться на их следы. Догнав свадебный поезд, он выстрелил 
сталью через голову невесты, так что вся нечисть исчезла, и он не только вернул 
девушку, но и получил роскошную серебряную корону, которую туссер успел 
возложить ей на голову. Корона до сих пор хранится в Дале, и, поскольку 
считается, что она приносит счастье невесте, которая обвенчается в ней, без нее 
не обходится ни одна богатая свадьба.
Едва ли не на нашей памяти один парень из Нуммедаля проходил мимо заброшенной 
хижины на сэтере и увидел, что в ней ульдра играют веселую свадьбу. В окно ему 
видно было все, что творилось у горного народца, но смотрел он больше на 
невесту, привлеченный ее красотой и изящным нарядом, который особенно украшала 
тяжелая блистающая серебряная корона на голове девицы. Парень долго любовался 
ею и наконец, охваченный страстью, решился лишить свадьбу веселья, а жениха — 
богатой и красивой невесты. Он проворно вытащил свой нож и метнул стальной 
клинок в окно через голову невесты. Гости в мгновенье ока исчезли, и осталась 
только девушка, околдованная сталью. Молодые быстро сговорились, и 
невеста-ульдра отправилась с парнем в деревню, а затем, после того как ее 
окрестили, и к алтарю. Правда, чудесное свадебное платье не могло скрыть 
безобразного коровьего хвоста, но со временем тот постепенно исчез. Они жили 
долго и счастливо, а от роскошного свадебного наряда, памятного до сих пор, 
осталась еще в Мэрабру драгоценная серебряная корона.
Стадо епископа
Однажды летом, давным-давно, епископ Дронтхейма послал свой скот пастись в горы.
 У него было прекраснейшее стадо в Норвегии, и епископ, отсылая животных, 
строго наказал пастухам ни в коем случае не спускать с них глаз, поскольку 
окрестные горы кишели подземным народом, каковой, однако, не имеет власти над 
животными, пока они на глазах у людей. Итак, скот отогнали в горы. Однажды, 
когда стадо паслось на лугу, а пастухи сидели вокруг, не спуская с него глаз, 
на вершине горы появился вдруг огромный олень. Его появление отвлекло на 
мгновение троих пастухов, которые повернулись к оленю; когда же они снова 
обратили взгляды в долину, то увидели, что их коровы превратились в стайку 
крошечных мышек, которые заметались по склону и мигом скрылись в расщелинах. 
Так епископ Дронтхейма лишился трехсот голов скота.
Конвей в своем «Путешествии по Норвегии» пересказывает эту легенду и добавляет: 
«В горных районах все верят в эту историю».
Некой женщине, которая пасла стадо в горах, повезло больше: она увидела, как 
все стадо вдруг исчезло, и оплакивала потерю, когда вдруг из горы раздался 
голос, велевший ей поспешить домой, — и там она нашла не только своих коров, но 
и еще одну, которая, хотя никогда не телилась, давала молока много больше 
остальных.
Жили некогда муж и жена, и была у них всего одна дочь. Вдруг она пропала, и 
хотя ее родители, которым потеря единственного дитяти разрывала сердце, 
обыскали всю округу, они не нашли и следа девушки. Прошло немало времени, когда 
однажды вечером в дом явился незнакомец и спросил женщину, которая в то время 
была в доме одна, не хочет ли она навестить дочь: мол, та живет неподалеку, а 
теперь рожает и нуждается в помощи. Мать, и обрадованная, и опечаленная этой 
новостью, быстро собралась и, следуя за нитью, данной ей незнакомцем, мигом 
оказалась у дочери, которая родила здорового, красивого ребенка. Прежде чем его 
запеленали, мужчина дал повитухе какую-то жидкость и просил натереть младенца, 
в то же время предостерегая не коснуться мазью себя. Но у повитухи зачесался 
глаз, и она невольно потерла его, таким образом смочив глаз жидкостью. Когда 
нужда в ее помощи миновала, мужчина — а он был мужем ее дочери и троллем — 
сказал, что она может идти, и женщина, ориентируясь по нити, в несколько шагов 
добралась до дома. На следующий день, работая с мужем в поле, она вдруг увидела 
рядом с собой дочь и ее подземного супруга. Когда она заговорила с ними, зять 
удивленно спросил, в самом ли деле она их видит? «Ну конечно, я вижу вас правым 
глазом!» — ответила женщина. В тот же миг тролль коснулся ее глаза, и с тех пор 
она ничего им не видела.
Поверье о мази для глаз, дающей способность видеть невидимое, широко 
распространено среди населения Европы как кельтского, так и романского 
происхождения. Примеры бытования этого поверья весьма многочисленны.
Миссис Брэй передает рассказ женщины-провидицы из Тэвистока, которую однажды 
ночью вызвали к рожавшей фейри и которая, получив мазь, чтобы натереть глаза 
ребенку (она сочла, что раз мазь полезна для младенца, то и ей не повредит), 
втерла остатки в собственные глаза; мгновенно все вокруг нее явилось в истинном 
виде, наваждение рассеялось. В следующий базарный день она увидела старика, 
провожавшего ее к роженице, который таскал провизию с лотков, и заговорила с 
ним. «Как! — воскликнул тот. — Ты меня видишь?» — «Вижу ли? Конечно, вижу, и 
вижу, чем ты занимаешься!» — «А скажи-ка, которым глазом ты все это видишь?» — 
«Правым» — «Ну так, за то, что взяла чужое, больше ты меня не увидишь!» Он 
ударил ее в глаз, и с того часа до самой смерти она была слепа на этот глаз.
Похожую историю рассказывают о крестьянине и его жене из Нижнего Виттона.
Автор «Round about our Coal fire» говорит: «Едва кто-либо заметит их (фейри) и