желает ли Фригг
хулу до конца послушать?
Я — вот причина,
что сына вовек,

Бальдра, с тобою не будет!»
[45]





К. Хлисен. Перебранка Локи (ок. 1861 г.).

Это признание переполнило чашу терпения богов, и они решили отомстить Локи. Как 
гласит миф, Локи ускользнул из дома Эгира, превратился в лосося и спрятался в 
водопаде, однако асы его поймали и связали кишками собственного сына Нарви. 
Скади, дочь великана Тьяцци, которую Локи также оскорбил на пиру, подвесила над 
его лицом ядовитую змею. Сигюн, супруга Локи, подставляла под каплющий яд чашу; 
когда же чаша переполнялась и Сигюн ее опорожняла, яд капал прямо на лицо Локи, 
и тот корчился так, что содрогалась земля. Связанный и казнимый, Локи осужден 
пребывать в некоей пещере до того мгновения, пока не придет срок битвы перед 
концом света и он не вырвется на свободу.
* * *
Скандинавская мифология отличается от прочих мифологий индоевропейского ареала 
прежде всего тем, что в ней особое значение придается судьбе. Этот «мировой 
закон» определяет не только поступки людей (как, скажем, в мифологии греческой 
или кельтской), но и деяния богов. Никто из них, даже сам Один, не властен 
изменить того, что предначертано судьбой: Бальдру суждено погибнуть — и он 
погибает, несмотря на все усилия асов; Фенриру суждено вырваться из пут — и он 
вырывается, как ни удерживают его боги; миру суждено быть разрушенным — и он 
разрушается, вопреки героизму асов в последней схватке перед концом света.
А.Я. Гуревич называл скандинавское представление о судьбе «активистским», 
противопоставляя его представлению «фаталистическому», когда герой покоряется 
возвышающейся над ним силе; жизненные установки героев (и богов) скандинавских 
преданий противоречат «фатализму, превращающему человека в безвольное орудие 
безличной судьбы». Скандинавский герой «не отделен от своей судьбы, они едины, 
судьба выражает внеличную сторону индивида, и его поступки только раскрывают 
содержание судьбы. Он осознает себя как личность постольку, поскольку ощущает в 
себе свою индивидуальную судьбу».
Скандинавские боги действуют в «пространстве судьбы», представленном двумя 
проекциями мифологического мироздания — горизонтальной, противопоставляющей 
освоенный мир (Асгард и Мидгард) миру неосвоенному (Утгард), и вертикальной, 
которую удерживает и структурирует мировое древо ясень Иггдрасиль, выступающее 
и как древо судьбы с норнами у корней; действуют, сознавая, что все их деяния 
ведут, если воспользоваться современным физическим термином, к нарастанию 
энтропии и к гибели мира. Но бездействовать нельзя, иначе это — не жизнь.



Глава 4
СКАНДИНАВСКАЯ ЭСХАТОЛОГИЯ: Рагнарек — гибель богов



Эсхатологические мотивы в мифологии. — В круге вечного возвращения. — Миф и 
история. — Эсхатология и этика. — Миф о Бальдре. — Миф об умирающем и 
воскресающем боге. — Омела. — Дж. Фрэзер о Бальдре и омеле. — Предвидение 
Рагнарек. — Силы противников. — Битва перед концом света. — Рагнарек. — 
Возрождение мира. — Gotterdammerung Рихарда Вагнера.



Эсхатология — представление о грядущем конце мироздания — сложилась, по всей 
вероятности, под влиянием формирования концепции исторического времени — 
противопоставляемого времени мифическому, циклическому, существующему, по 
образному выражению М. Элиаде, «в круге вечного возвращения». В рамках 
мифического времени эсхатологические мотивы в мифах если и присутствуют, то, 
скажем так, в латентной, неявной форме. К таковым мифам можно отнести рассказы 
о древнейшем потопе или пожаре, о гибели старшего поколения богов (великанов, 
титанов), обитавших на земле до появления человечества. Классический пример 
эсхатологического мифа в границах мифического времени дает индийская мифология, 
которая содержит представление о космических циклах гибели и обновления мира: 
вселенная гибнет, когда засыпает Брахма, — и возрождается, когда наступает 
новый день бога-творца. Этот процесс повторяется непрерывно, разве что он 
весьма длителен (протяженность дня Брахмы — тысяча «больших веков», или
махаюг,
каждый из которых равен 4 320 000 человеческих лет, а сам Брахма живет сто «лет 
Брахмы», причем каждый его год насчитывает 311 040 000 000 000 человеческих 
лет). С появлением исторического времени идея истории как процесса движения от