Скандинавия в IX–XI вв.

Возвращение скандинавов в мировую историю получилось весьма впечатляющим. 
Северные варвары привели в трепет всю Европу. Начав с покорения ближайших 
соседей — фризов и саксов, принадлежавших к германским племенам, — норманны, то 
есть «северные люди», как стали называть скандинавов, ни много ни мало изменили 
«вектор цивилизации»: до той поры этот вектор был ориентирован с Юга на Север, 
а с началом викингских походов стал разворачиваться в обратную сторону. Юг нес 
на Север утонченность культуры, многочисленные технические достижения и религию 
Белого Бога; Север же, выплеснув на Юг всю свою «периферийную пассионарность», 
коренным образом изменил этническую карту Европы, наладил морские коммуникации 
с опорой на Балтику и Северное море — и утвердил на пространстве от Тронхейма 
до Таррагоны и от Новгорода до Нормандии свой кодекс чести и свою веру, каковая 
в значительно более поздние времена стала именоваться «мифологией викингов».
* * *

«Скандинавские мифы увлекательны сами по себе. Мы не устаем поражаться фантазии 
древних людей, создавших эти бесконечно разнообразные, одновременно мудрые и 
наивные, рассказы о богах, великанах и множестве других обитателей 
мифологического мира. Но если мы попытаемся немного глубже вникнуть в то, что 
же такое эти мифы, дошедшие до нас из песней "Старшей Эдды" и из пересказов 
Снорри Стурлусона в его «Эдде» ("Младшая Эдда"), мы поневоле задумаемся. Ведь 
обе «Эдды» — памятники середины XIII века, между тем как Исландия была крещена 
в 1000 году, т. е. за два с половиной века до этого. Правда, общепризнанно, что 
мифологические песни восходят к глубочайшей языческой древности. Однако что это 
значит — «восходят»? Может быть, они сберегались памятливыми исландцами просто 
как "обломок древней правды", из почтения к предкам и ради их поэтичности? Или, 
может быть, это просто литературная вариация на мифологические темы, дальний 
отголосок древних верований? Оба этих предположения не раз высказывались 
учеными. И все же, как ни невероятным это может показаться, миф не умер в 
Исландии. Спустя долгие века после принятия христианства исландцы каким-то 
образом сохранили веру в "старых богов" и реальность мифологического мира»
[4]
.

Среди викингов были и даны (предки современных датчан), и свеи (предки шведов), 
и норги (предки норвежцев), а также саксы, англы, юты и представители других 
скандинавских и германских племен, и везде, где высаживались на берег со своих 
драккаров, где устраивали стоянки и основывали поселения, они возводили 
«языческие капища поганым идолам». Однако лишь Исландия, заселенная норвежцами 
около 970 года, смогла сохранить до наших дней, хотя бы фрагментарно, мифологию 
древних скандинавов.

Вероятно, этому в значительной степени способствовало географическое положение 
Исландии — острова «на отшибе» северной Европы. Если на материке боги викингов 
были вынуждены существовать бок о бок с богами других народов (не говоря уже о 
Белом Боге христиан, чье триумфальное шествие по Европе завершилось к X–XI 
столетию), то на острове этим богам было привольно и вольготно. Даже 
христианство оказалось не в состоянии изгнать языческих богов из Исландии, 
подтверждением чему — современный официальный статус нового языческого культа 
Асатру как равноправной с христианством религии
[5]
.




Исландия в X в.

Впрочем, подобное «двоеверие», когда древние боги мирно уживались в сознании с 
«богом иудеев», было характерно не только для Исландии, но и для Скандинавии в 
целом. Если в других землях правители, принимая крещение и утверждая 
христианскую веру среди своих подданных, отвергали древних богов и все, что 
было с ними связано, скандинавские конунги, насаждавшие христианство огнем и 
мечом, одновременно продолжали верить в Одина, асов и ванов. Характерный пример 
такого двоеверия — эпизод из «Саги об Олаве сыне Трюггви». Этот норвежский 
конунг столь ревностно утверждал новую веру, что его именем пугали детей, а 
исландцы, наслышанные о зверствах Олава в Норвегии, благоразумно решили принять 
христианство сами, пока Олав не добрался и до них. Тем не менее и поборник 
новой веры Олав сохранял почтение к прежним богам. Сага гласит:
«Рассказывают, что, когда Олав конунг гостил в Эгвальдснесе, однажды вечером 
туда пришел какой-то человек, старый и очень красноречивый. У него была шляпа с 
широкими полями и только один глаз. Он умел рассказывать обо всех странах. Он 
завел разговор с конунгом. Конунгу очень понравились его речи. Конунг спрашивал 
его о многих вещах, и гость всегда умел ответить на его вопросы, так что конунг 
засиделся с ним до позднего вечера. Вот спрашивает конунг, не знает ли тот, кто 
такой был Эгвальд, по которому названы мыс и усадьба. Гость отвечает, что 
Эгвальд был очень воинственный конунг и поклонялся всего больше одной корове,