И в связи с этим сопоставлением вспомним, что древние славяне считали 
огонь  и  солнце  родственно  связанными —  через  отцовско-сыновние 
отношения  Сварога  и  Дажь-бога,  божеств  огня  и  солнца.  С  другой 
стороны,  стихия  огня  осознавалась  как  опасная  сила,  несущая 
разрушение и смерть. 
В  языческих  культах  огонь  выступал  и  как  объект 
непосредственного  поклонения,  и  как  посредник  между  человеком  и 
божеством.  В  архаичном  сознании  огонь  одухотворялся,  наделялся 
характеристиками  живого  существа:  способностью  есть,  пить,  спать.  В 
древние времена огонь во время праздничных трапез кормили, бросая в 
него  кусочки  пищи  и  отливая  часть  напитков.  Отголоски  этих 
представлений  сохранялись  и  в  довольно  позднее  время.  Так,  в 
Подольской губернии на ночь оставляли в печи горшок с водой и полено, 
чтобы  для  огня  были  пища  и  питье.  Уважительное  отношение  к  стихии 
огня  и  ее  олицетворение  очевидно  в  принятом  на  Вологодчине 
именовании огня «батюшкой». Когда  гасили огонь на ночь, обращались 
к нему: «Спи, батюшка огонек». 
Из древнерусских письменных источников известно, что язычники 
в  святилищах  своих  богов  возжигали  костры  и  поддерживали 
постоянный  огонь  перед  кумирами.  В  этом  случае  огонь  являлся 
посредником,  соединяющим  человека  с  божеством  и,  соответственно,  с 
иным миром. В христианской культуре аналогичным по значению можно 
назвать обрядовое зажигание свеч во время службы в храме и моления в 
доме и вне строения. 
Представления о посреднической функции огня нашли отражение в 
погребальной  обрядности  древних  славян  в  форме  сожжения 
покойников: по мысли язычника, огонь переносит души умерших на тот 
свет.  Отголоски  языческих  погребальных  обрядов  сохранялись  в 
некоторых  местах  у  русских  еще  в XX  веке.  Имеется  в  виду  обычай 
«греть  покойников»,  носящий  поминальный  характер  и 
воспринимавшийся  как  форма  общения  с  предками.  В  южнорусских 
губерниях —  Курской,  Воронежской, Орловской,  Тамбовской —  обычай 
приурочивался  к  святочному  периоду:  к  Рождеству,  Новому  году, 
Крещению  или  их  канунам, —  к  тому  времени,  когда,  по  народным 
представлениям,  размывались  границы  между  мирами  и  был  возможен 
контакт  с  потусторонними  существами.  В  Тамбовской  губернии, 
например,  хозяин  ранним  утром,  взяв  горшок  с  огнем  и  куль  соломы, 
отправлялся на огород; здесь он совершал три поклона на восток, затем 
зажигал  солому  с  ладаном  и  приговаривал: «Ты,  святой  ладонок  и 
серенький  дымок,  несись  на  небо,  поклонись  там  моим  родителям, расскажи 
им, как  все мы  здесь живем». Возжигать  костры могли  также 
на дворе около дома, а присутствовать при  этом мог не  только хозяин, 
но и все домочадцы, а иногда — и чужие люди. В некоторых местностях 
считали, что от зажженного огня на том свете согреваются «роди-тели»-
предки,  в  других —  верили,  что  они  незримо  стоят  рядом  с  живыми 
вокруг  горящих  костров.  Подобные  обряды  в XIX —  начале XX  века 
бытовали  также  кое-где  на  Русском  Севере  и  у  других  славянских 
народов. 
Таким  образом,  согласно  сознанию  наших  предков,  место  огня 
было  между  двумя  мирами.  Эти  архаичные  представления  об  огне  как 
границе  между  миром  живых  и  миром  мертвых  воплотились  в  образе 
огненной  реки  или  моря  в  русских  сказках,  где  они  разделяют 
тридесятое  царство  и  царство  сказочного  героя,  которому,  чтобы  не 
погибнуть,  необходимо  перепрыгнуть  на  волшебном  коне  через 
бушующее  пламя.  Близкие  представления  долгое  время  бытовали  у 
украинцев,  белорусов  и  поляков,  что  видно  из  обычая  класть  в  печь 
после  приготовления  еды  одно  или  два  полена,  по  которым, 
соответственно  поверьям,  на  том  свете  можно  перейти  через  огненную 
реку или канаву с кипящей смолой. 
Пограничную символику в традиционной культуре имела и печь как 
объект,  связанный  с  огнем.  По  поверьям,  через  печную  трубу 
осуществлялось  сообщение  с  внешним  миром,  в  том  числе  и  с «тем 
светом». Она являлась особым «выходом» из дома, предназначенным в 
основном  для  сверхъестественных  существ  и  для  контактов  с  ними:  по 
поверьям,  через  нее  в  дом  проникают  несущие  смертельную  опасность 
огненный  змей  и  черт,  а  из  него  вылетают  наружу  ведьма,  душа 
умершего,  болезнь.  При  приближении  грозы  трубу  закрывали,  чтобы 
черт  или  другая  нечистая  сила  не  могли  туда  спрятаться  и  гром  не 
ударил в избу. Через трубу обычно звали пропавший в лесу скот, чтобы 
хозяин леса услышал и отпустил животных. Когда кто-нибудь уходил из 
дома,  печь  закрывали  заслонкой,  чтобы  в  пути  не  было  никаких 
неприятностей. В поминальные дни, приуроченные  к  установившимся в традиции  
календарным  датам,  было  принято  отворять  печную  трубу, 
чтобы через нее могли проникнуть души умерших. 
В  похоронной  обрядности  печь  символизировала  дорогу  в 
загробный  мир,  а  иногда  и  само  царство  смерти.  В  этой  связи 
показательно,  что,  например,  в Брестской  области  при  тяжелой  смерти 
колдуна держали открытой печную трубу. Данный обычай сопоставим с 
широко  распространенным  повсеместно  у  русских  открыванием  печной 
заслонки  во  время  трудных  родов:  согласно  мифологическим