«воскресением» Костромы после «смерти». 
В  народном  сознании  ритуальные  похороны  знаменовали  собой 
переход от весны к лету. Не случайно в текстах обрядовых песен слово 
«весна» нередко используется как синоним Костромы: 
Костромушку да наряжали 
Девки весну провожали Пройдет весна, да Троица, 
Все забавы скроются. 
Значение  обряда  связано  с  идеей  весеннего  возрождения  сил 
природы. Его исполнение являлось магическим действом, направленным 
на  получение  урожая,  а  сама  Кострома  воспринималась  как  символ 
плодородия.  С  идеей  плодородия  соотносится  эротический  элемент  в 
образе  Костромы,  свойственный  большинству  сезонных  персонажей 
троицко-купальского  цикла  и  более  ярко  выраженный  в  украинской 
традиции:  при  создании  чучела  Коструба,  зачастую  изображавшего 
мужчину,  подчеркивались  его  половые  признаки.  Кроме  того,  с  идеей 
продуцирования  плодородных  сил  и  обеспечения  урожая  связан  мотив 
вызывания  дождя,  содержащийся  в  обрядах  с  участием  Костромы  и  в 
сопровождающих  их  текстах.  Так,  во  Владимирской  бернии  над 
Костромой во «гробе» пели: 
«Спишь ли, милая Костромка, 
Или чего чуешь?» 
Девица-красавица 
Водицу носила, 
Дождика просила: 
«Создай, боже дождя, 
Дождичка частого, 
Чтобы травоньку смочило 
Костроме косу остру притупило» 
Как  это  часто  бывает  в  традиционной  культуре  при  изживании 
значимости  обряда  и  утрате  его  магического  значения, «похороны 
Костромы» во многих местностях потеряли временную приуроченность к 
своим календарным срокам и превратились в игру, зачастую детскую, с 
игровым  персонажем  Костромой.  Вместе  с  тем  в  игровых  текстах 
сохранились детали, отражающие связь образа Костромы с архаичной и 
важной для мифологического сознания идеей цикличности жизни — как 
человека,  так  и  растений.  В  игровых  вариантах,  достаточно  редких, 
содержится  сценарий полного жизненного цикла персонажа.  Тексты же 
некоторых  игр  с  участием  Костромы  представляют  собой  описания 
технологических  процессов  обработки  культурных  растений.  Так,  в 
детской  игре,  записанной  в Xерсонской  губернии,  Кострубонька, 
находясь  в  центре  круга  участников,  изображает  все  процессы 
обработки  земли (пахоту,  боронование),  сева  и  уборки  хлеба (жатву, 
вязание снопов), а также обработки зерна (обмолот, помол). После всего 
сделанного Кострубонька умирает, и его тащат в ров. Аналогичен сюжет 
брянской  игры,  где  Кострома  демонстрирует  все  приемы  обработки 
волокна:  она  его  мочит,  мнет,  треплет,  чешет,  прядет,  затем  снует 
нитки, навивает их на  ткацкий  стан,  ткет, и, наконец, мочит и  колотит 
холст. Закончив работу, Кострома заболевает, соборуется и умирает, но 
затем вскакивает и начинает танцевать. 
Игра  в  Кострому  имеет  более  широкое  географическое 
распространение,  чем  сохранявшийся  на  рубеже XIX–XX  веков 
земледельческий ритуал. 
Масленица  
Масленица как сезонный персонаж у славян являлась воплощением 
плодородия и вместе с тем зимы и смерти. Изображение же Масленицы, 
которое находилось в центре внимания крестьянской общины в течение 
всего масленичного цикла, воспринималось как символ праздника. 
Масленица  относится  к  типичным  языческим  празднованиям, 
посвященным  смене  времен  года  и,  в  этой  связи,  значимым  для 
крестьянского  сознания.  Первые  сведения  о  Масленице  с  описанием 
всего  того,  что  происходило  в  ее  временных  рамках,  можно  найти  в 
письменных  источниках  не  ранее XVI  века,  хотя  Мясопуст,  как  еще 
называлась  Масленичная  неделя,  упоминался  уже  в  Несторовской 
летописи  при  описании  эпидемии  язвы  в  Киеве  в 1090  году.  Название 
«Масленица»  очевидно  связано  со  спецификой пищи,  употреблявшейся 
во  время  праздничного  периода:  это  большое  количество  жирной 
масляной пищи, приготовленной из молочных продуктов. Называние же 
«Мясопуст»  соотносится  с  запретом  на  употребление  в  течение 
Масленичной недели мясной пищи. 
Масленица относилась к числу аграрных праздников, составлявших 
подвижную  часть  народного  календаря. Сроки  ее  проведения  зависели от  
даты  Пасхи —  за 56  дней  до  нее —  и  предшествовали  началу 
Великого поста. Это соответствовало примерно второй половине февраля 
—  началу  марта,  то  есть  времени,  близкому  к  моменту  весеннего 
равноденствия. 
Первоначально  масленичные  действия  соотносились  с  началом 
Нового  года,  приходившегося,  согласно  системе  летоисчисления  в 
Древней  Руси,  на  март.  Богатая  масленичная  еда,  ее  подчеркнутая 
избыточность, по всей видимости, имели непосредственное отношение к 
так  называемой  магии  первого  дня,  в  данном  случае —  Нового  года.