эпоса, и эти суровые края стали почти на сто лет местом паломничества 
фольклористов. Иногда их поэтично величали «Исландией Русского эпоса». Именно 
на далеком острове в Северной Атлантике лучше всего сохранились 
скандо-германские предания, восходящие иногда к эпохе Великого переселения 
народов, падения Рима и нашествия гуннов Аттилы. Сравнение красивое, но 
неточное. Дело в том, что немалая часть преданий, сохранившихся в Исландии, 
была не забыта и в тех краях, где происходит их действие — во фьордах 
Скандинавии, на берегах Рейна и Дуная, В то же время под самым «стольным 
городом Киевом» мы не найдем и следа былинных преданий. Ниже мы подробно 
рассмотрим причины такого странного положения.



Глава 3. Мифы, заимствования или история? Школы былиноведения до Октября

Обычно былиноведение XIX — начала XX веков делят на ряд школ. Конечно, в те 
времена научные школы не приобрели еще того характера политических партий или 
религиозных сект, как во второй половине XX столетия. В наше время почти 
невозможно стать последователем И.Я. Фроянова человеку, начавшему научную 
карьеру как последователь идей Б. Д. Грекова, последователь В.Я. Проппа не 
примкнет к исторической школе Б.А. Рыбакова, а сторонник «неонорманнизма» В.Я. 
Петрухина, Р.Г. Скрынникова и Л.С. Клейна вряд ли станет в ряды учеников А.Г. 
Кузьмина. Фраза: «Вашу руку, коллега, — вы меня убедили» — почти немыслима в 
научной дискуссии конца XX — начала XXI веков — по крайней мере в среде 
лингвистов, фольклористов или историков.

В XIX веке, напротив, известен целый ряд таких примеров. Так, Всеволод Миллер и 
Ф.И. Буслаев, начинавшие как видные представители соответственно теории 
заимствований и мифологической теории, примкнули впоследствии к исторической 
школе.

Но все же в фольклористике XIX века довольно отчетливо выделяется ряд 
направлений, а именно: мифологическая школа (ее иногда еще называют 
солярно-метеорологической), компаративистская школа (попросту говоря, школа 
заимствований), наконец, историческая школа. И, знакомясь с этой эпохой 
былиноведения, не принимать их во внимание невозможно.

Возникшая в первой половине XIX века в Германии под влиянием романтизма и 
разочарования в мифах «Просвещения», мифологическая школа в нашей стране была 
представлена такими, подчас мирового значения, фигурами, как А.Н. Афанасьев, Ф.
И. Буслаев, Орест Миллер и многие другие. В последние годы, после почти 
полутора-векового перерыва, несколько раз был переиздан фундаментальный труд 
Афанасьева, трехтомник «Поэтические воззрения славян на Природу». Несколько 
менее повезло с издателями работам Буслаева, тем не менее подборка его статей, 
изданная под общим заголовком «Народный эпос и мифология», изданная в Москве в 
2003 году, доступна любому любознательному читателю.

Мифологическая школа называлась так потому, что ее приверженцы возводили 
сюжетные основы былин и их быт к мифологии. В мифологии они, в свою очередь, 
видели аллегорическое описание явлений Природы, преимущественно грозы, дождя и 
других погодных явлений* Боги казались им воплощениями Солнца и Грома, демоны — 
туч или зимних холодов. Оттого возникло другое название этой школы — 
солярно-мифологическая.

В глазах этих ученых былины сами по себе были дохристианской, до 
государственной архаикой, слегка прикрытыми христианскими именами мифами о 
Русских Богах. Во Владимире Красно Солнышко видели, как легко догадаться, 
Солнечного царя Даждьбога. Илью Муромца через посредство Ильи Громовника 
отождествляли с небесным воителем, Громовержцем Перуном. Богатырский меч (а 
равно и палица, копье, стрела) становился молнией, вражьи орды — тучей. Илья, 
по их мнению, сидел на печи, скованный болезнью — а на деле зимней стужей, — 
пока чудесные странники (осенние тучи) не напоили его живительной влагой 
(дождем). Тогда он обретает силу, и со стрелами-молниями отправляется на бой с 
Соловьем-разбойником, воплощением зимних ветров.

Иногда, впрочем, внутри былинного эпоса все же выделяли «старших» и «младших» 
богатырей. Выражение «старшие богатыри» встречается в одной былине об Илье 
Муромце. 

		Старшии богатыри дивуются:
		«Нет на поездку Ильи Муромца!
		У него посадочка молодецкая,
		Вся поступочка богатырская». 

Первым предложил выделять их славянофил Константин Аксаков, и Федор Иванович 
Буслаев поддержал его. Оба они понимали под «старшими» богатырями тех, в ком 
языческое, «титаническое» начало выступает слишком уж очевидно, — исполина 
Святогора, князя-оборотня Вольгу Всеславича, волшебного пахаря Микулу 
Селяниновича. Следует, однако, отметить: сам эпос не проводит четкой грани 
между «старшими богатырями» и прочими героями былин.