великорусского языка Владимира Даля она указывает, что в русских диалектах 
алёха, алёшка обозначает лгуна, хвастуна, алёшки подпускать — обманывать. Как 
греческое имя могло получить такое значение, как не по созвучию с более древним 
Лешко — «плут, обманщик, лгун»? Популярностью же своей эта трактовка имени 
обязана явно былинному образу плута и обманщика Алешки-Лешки Поповича-Попелюша.

Возникает вопрос — отчего Алеша-Лешко в польской хронике «ткач» и почему его 
сделали победителем Александра Македонского?

На свой первый пир в Киев Алеша достаточно часто является под видом калики или 
скомороха. Его место у печного столба — традиционное место скоморохов.

Он играет на гуслях. З.И. Власова обратила внимание на связь в фольклоре и 
документах скоморохов с бродячими ремесленниками — портными, ткачами и тому 
подобным Исследовательница полагала, что подобное сближение произошло из-за 
преследований скоморохов царским правительством в конце XVII столетия. Однако 
она же приводит ссылку на Козьму Пражского, чешского автора XII века, где 
скоморохи-гусляры («кифаристы») сближены с портными. Как видно, это более 
древняя связь. Любопытно, что даже в датской сказке, ставшей известной в 
обработке Андерсена («Голый король»), бродячие ткачи действуют, как типичные 
скоморохи — шуты и чудодеи (в изготовление ими «чудесной» ткани все охотно 
верят) в одном лице. Но отношения церкви со скоморохами всегда были более чем 
неровными, оттого, очевидно, католический автор и подменил скомороха близким по 
смыслу, но сравнительно безобидным ткачом.

Естественно, для решения второго вопроса нам будет бесполезным исторический 
облик Александра Великого. Его пути пролегали вдали от Польских и вообще 
славянских земель. Нам важнее мифическое обрамление его образа. Зачатие 
Александра приписывали Зевсу в образе Змея. Плутарх сообщает, что его «земной» 
отец Филипп окривел на один глаз, попытавшись подглядывать за супругой, 
отдающейся Зевсу-Змею, а на средневековых изображениях — западных гравюрах и 
славянских миниатюрах — часто изображается этот сюжет — Олимпиада в объятиях 
дракона. А гибель Александра некоторые средневековые легенды связывали с 
попыткой взлететь на небо с помощью искусственных средств. Он был низвергнут с 
небес разъяренным богом и разбился. Нетрудно понять, что образ главного врага 
Алеши, перед которым он предстал скоморохом («ткачом») и которого победил 
«хитростью и подвохом», Тугарина Змеевича, взлетевшего в небо на огненных или 
бумажных крыльях и низвергнутого оттуда дождем — иногда грозой, — ниспосланными 
богом по молитве Алеши, мог вызвать у начитанного клирика ассоциации с 
Александром. Это было в духе «Великой хроники», с ее выведением Волина от Юлия 
Цезаря и Демина от Домны Августы, с ее превращением По-пелюша в Помпилиуша и пр.


Итак, польского героя зовут Лешко Попелюш, русского — Алешка Попович, Налицо 
сходство имен. Алеха в русских диалектах и Лешко по-польски означают плута, 
обманщика. Налицо сходная семантика имен. Польский герой «ткач»-скоморох, 
русский переодевается скоморохом. Оба побеждают врага хитростью. У обоих враг — 
сын Змея, и гибнет, попытавшись взлететь в небеса. Как выражался по схожему 
поводу Б.Н. Ярхо, «нужны сильные аргументы, чтобы при таких сходствах отрицать 
исконность тождества»,

В западнославянских и северно-русских сказках сохранилось предание о герое по 
прозвищу Попялов, Попя-лышка, Попелюх, Попельвар, Попельчек. Он хитростью 
одолевает врага на крылатом коне, сочетающего черты змея и конного воина, 
сопровождаемого воронами и псами — то есть полностью повторяющему образ 
Тугарина в былинах. И поскольку прозвище былинного героя, судя по всему, только 
лишь созвучно слову «попович», а происходит от «Попель» — пепел, то нет ничего 
странного и в его «языческом» поведении.

Именно в «Великой хронике» сохранилось во всем подобное былинным описание 
самоубийства бросающегося на меч воина.

Заслуживает внимания и еще одно обстоятельство: польский язык — единственный, 
кроме русского, славянский язык, сохранивший слово «богатырь» (bohater, bohatur,
 bohaterz) в значении «герой». Украинское «бога-тир» — позднейшее литературное 
заимствование из русского, белорусское «багатырь», по сути, только созвучно 
польскому и русскому словам, обозначая совершенно иное понятие — богач. С 
другой стороны, именно «Великая хроника» нарекает, совершенно по-былинному, 
врагов, нападавших на Польшу в X веке, скопом «татарами». Таким образом, как бы 
оба полюса былинного сознания — богатыри и «татары» — присутствуют в польском 
языке, причем именно в былинном значении — героев и обобщенных врагов 
соответственно.

Эпоса «вильтинов», велетов, лютичей не сохранилось.

Как не сохранилось и самого народа. Только по наблюдению Хомякова мы можем 
судить, что среди их онемеченных потомков продолжали бытовать представления о 
Дитрихе-Теодорихе как злодее. Описание расправы с врагом, как уже отмечалось, 
буквально соответствовало обычаям балтийских славян (см. главу «Череп-трофей»), 
но этот обычай имеет слишком много аналогов, чтоб быть показателем этнического