устойчиво и не заменяется никакими другими именами. Мы можем полагать, что оно 
идет от исторического Ермака. Но этим и ограничивается историчность Ермака 
былинного», — пишет В. Я. Пропп.

Вернее было бы сказать, что этим (сходством имени) и ограничивается его связь с 
покорителем Сибири. Последний появляется в русском фольклоре бывалым 
атаманом-полководцем, в преданиях еще и колдуном. Ему приписывается участие во 
взятии Казани, а также пополнение казачьего войска, в случае перевеса 
неприятеля, «шишигами» — болотной и лесной нечистью. Былинный Ермак совершенно 
другой человек. Это запальчивый отрок, никем не руководящий и в большинстве 
вариантов посвященных ему былин гибнущий в сражении с противником, силу 
которого он недооценил и от столкновения с которым его предостерегали опытные 
старшие родичи — Илья и Владимир. Против позднейшего «введения» Ермака в 
былинный сюжет выступает и его связь с совершенно самостоятельным сюжетом, в 
этом необходимо согласиться с В. Калугиным: «У нас есть все основания 
предполагать, что Ермак-богатырь изначально существовал в русском эпосе и уже 
после — по созвучию имен — к нему присоединился Ермак Тимофеевич — покоритель 
Сибири». Гораздо труднее согласиться с мнением Калугина, со ссылкой на С.Н. 
Азбелева утверждающего, что имя Ермак происходит от имени Ермолай, а сама 
былина восходит к преданию о «казачке Ермачке», погибшем в битве на Воже. Здесь,
 в свою очередь, правы И.Я. Фроянов и Ю.И. Юдин, утверждая, что «в данном 
случае остается лишь признать независимость и несвязанность сюжетов предания и 
былины». Единственная польза сказания о Ермачке для изучения былины о Ермаке в 
указании, что Ермак на Руси — и в русском фольклоре — был не один. Покоритель 
Сибири, «казачок Ермачок» и былинный Ермак — три совершенно разных персонажа. 
Невозможно согласиться и с отождествлением имен Ермак-Ермолай. Дело в том, что 
в западном эпосе упоминается племянник одновременно Ильи Русского и «конунга 
Вальдемара», юный герой, вопреки увещеваниям близких вступающий в бой с 
драконом и гибнущий в этом бою. Это Ортнит, или Гертнит-младший, он же «русский 
граф Эрно». Совпадают, как видим, родственные отношения героя, возраст его и 
причина смерти — переоценка своих сил. Созвучно и имя, особенно в последнем 
варианте. Промежуточным вариантом между именами Эрно и Ермак может служить 
европейское варварское имя времен Великого переселения народов Эрнак (или 
Ернак). Переход «м»-«н» один из самых очевидных (Никита-Микита, Никола-Микола, 
Мефодий-Нефед, Мелидий-Нелид, Мечволод-Нечво-лод), так что Ермак и Эрнак 
практически одно имя. Единственное серьезное различие между юным витязем нашей 
былины и молодым рыцарем немецких поэм — характер врага. В былинах, записанных 
в XIX веке, это «татары» Калина царя, в западных эпосах, записанных в XI—XIII 
вв., — дракон (кстати, в одном из вариантов напущенный враждебным царем). В.Я. 
Пропп и Н.А. Криничная полагали, что человеческий противник замещает и 
вытесняет противника-чудовище, чаще всего — змея. В преданиях об 
Гертните-Эрно-Ермаке мы видим этот процесс наглядно. Тут и змей сам по себе, и 
змей, напущенный чужеземным царем (подобная ситуация отражена в белорусских 
легендах — вспомним змея Краковея, науськанного на белорусов королем Ляхом и 
побежденного князем Радаром), и, наконец, в самых поздних записях предания, 
собственно вражеский царь во главе своей «силы поганой».

Можно уверенно утверждать, что былина о Ермаке существовала уже в раннем 
Средневековье, «до середины XI века», по выражению Г.В. Глазыриной. И 
происхождение этого имени от греческого Ермолай представляется более чем 
сомнительным в свете фонетически близкого имени Эрнак, зафиксированного 
Иорданом как раз в ту эпоху, к которой «Тидрек сага» относит жизнь Ильи 
Русского, «конунга русов Вальдемара» и их юного племянника.

Наконец, еще одной параллелью является фигура дочери Ильи, родившейся и 
выросшей в «земле Тальянской» и приехавшей оттуда на Русь. В «Тидрек саге» 
также упоминается дочь Ильи, оказывающаяся в Вероне, то есть в Италии. На эту 
параллель обращали внимание А.Н. Веселовский, Г.В. Глазырина, А.Г. Кузьмин, С.Н.
 Азбелев.

О работе последнего, уделившего немало места взаимосвязи «Тидрек саги» с 
былинами, подробно говорилось

в первой части настоящей работы.

Как видим, сходств между западным и русским эпическими образами Ильи куда 
больше, нежели полагал Б.И. Ярхо. Отличия же, «выявленные» Глазыриной, 
оказываются мнимыми.

В конце XX — начале XXI века в двух популярных работах упомянули «Тидрек сагу». 
Биограф Владимира Крестителя А.Ю. Карпов приводит ее в пример популярности 
своего героя, нимало не сомневаясь, что это именно его сага превратила вновь в 
язычника и сделала «современником... Теодориха и жившего еще раньше 
прославленного правителя гуннов Аттилы».

Другой историк, А.С. Королев, также весьма скептически относится к историчности 
саги (хотя и использует ее в своих построениях). «Как видим, в произведении 
перепутаны народы разных эпох — Аттила осаждает Смоленск!» — не без иронии 
замечает он.