сталкивались, как влияли на ход исследования настроения того или иного времени, 
суровый надзор государства и еще более догматичный и нетерпимый диктат 
«прогрессивной, просвещенной общественности», в кругу которой вынуждены были 
вращаться и из которой зачастую происходили сами исследователи русского эпоса. 
К труду ученых, в особенности — историков и фольклористов нельзя относиться 
потребительски. Каждый, берущий на себя смелость принять мнение ученого или 
отвергнуть его, должен знать, как рождалось это мнение.

Именно истории изучения русского эпоса будет посвящена первая часть книги. 
Разумеется, обзор этот не будет ни всесторонним, ни полным — на такой у нас нет 
времени и места. Нас занимает именно исследование учеными древнейших 
исторических пластов в русском эпосе.

Найденные учеными черты древнего быта и миропонимания расскажут нам о возрасте 
русских былин. Мы отправимся от одной такой черты к другой, как по вехам, в 
глубь времен — от более поздних черт ко все более и более древним. Такой подход 
называется ретроспективным. Это путешествие в далекое прошлое займет вторую 
часть.

А куда приведет нас это путешествие, в какие именно века, в какие края, где и 
когда совершали свои деяния прототипы былинных богатырей? Родине сюжетов и 
героев русского эпоса, былинной Руси, будет посвящена третья часть.



Часть 1.

Ученые и былины


Глава 1 Как Владимир Красно Солнышко стал Святославичем, а Илья — Муромцем. 
Донаучный период изучения былин

Как я уже говорил, история изучения русского эпоса в целом — тема чересчур 
объемная. Да и подводить итоги, «закрывать темы» на манер Путилова, в любой 
науке, особенно в гуманитарной, — дело крайне неблагодарное. Стоит хотя бы 
вспомнить, как лет тридцать-сорок назад советские историки объявляли 
опровергнутой норманнскую теорию, объяснявшую происхождение русского 
государства деятельностью пришлых норманнов — якобы варягов русской летописи. В 
настоящее время норманнизм чистейшей воды образца доклада Готфрида Мюллера в 
Петербургской де сиянс академии 1749 года господствует в специальных и 
популярных книгах о начале русской истории на правах последнего слова науки. В 
конце XIX века Джордж Фрэзер объяснил общие черты преданий Ветхого Завета с 
легендами и поверьями едва ли не всех народов Земли схожими путями развития 
общества и представлений людей о мире. В конце XX века господа Петрухин и 
Данилевский любое сходство между, скажем,«Повестью временных лет» и Библией 
объясняют цитатами из последней — скажем, те же варяги, братья Рюрик, Трувор и 
Синеус, пришедшие на Русь и севшие в Ладоге, Изборске и Белом Озере, это — де, 
оказывается, влияние ветхозаветной легенды о трех сыновьях патриарха Ноя, 
разделивших после потопа землю. Словно русские сказки не полны преданий о трех 
братьях-царевичах, словно еще скифских времен легенда не говорит о трех 
братьях-царях, разделивших землю скифов-пахарей на берегах Днепра — Коло, Липо 
и Арпо!

Таким примерам нет числа.

Мы ограничимся историей взглядов исследователей на отражение глубокой, 
дофеодальной, дохристианской, до-государственной старины в былинах.

Первые попытки решить задачу взаимосвязи былин и истории начались задолго до 
появления исторической и филологической наук. Еще в шестнадцатом веке автор 
Никоновской летописи на свой лад решал эти задачи, вводя в текст былинных 
героев — Александра (Алешу) Поповича и Василия Буслаева. Именно он первым 
«превратил» былинного Владимира Красно Солнышко во Владимира I Святославича, 
крестителя Руси. Новые поколения уверенно шли по его следам. Так, писатель 
«века золотого Екатерины» Василий Алексеевич Левшин написал по мотивам былин 
«Русские сказки» — вдохновившие, кстати, Пушкина на создание «Руслана и 
Людмилы». В них Лев-шин также отождествляет «Владимира Святославича Киевскаго и 
всея России» с былинным князем. Показательно, что «Святославичем» он называет 
князя лишь в авторском предисловии, тогда как в самих «Сказках» он «Славный 
князь Владимир Киевский солнышко Всеславьевич». Вслед за Левшиным первый 
издатель «Слова о полку Игореве», приводя былинную цитату из «Древних 
российских стихотворений» Кирши Данилова, заменяет в ней отчество «Всеславич» 
на «правильное» «Святославич» — последнее в былинах появляется чуть ли не в XX 
веке. Наконец, это отождествление узаконивает своим авторитетом Николай 
Михайлович Карамзин — и после него оно считается общим местом, едва ли не 
аксиомой.

Любопытное замечание Василия Никитича Татищева, связывавшего, кажется, 
слышанные им от «скоморохов песни старинные о князе Владимире» не с крестителем