такой обычай осужден и рассматривается, как варварский». Опять исследователь 
пытается приписать фольклору «правильную», «прогрессивную» точку зрения. 
Соумирание жены Данилы Ловчанина вовсе не осуждается эпосом и не 
рассматривается, как «варварство».

Впоследствии к той же теме обратился Б.А. Рыбаков. Он впервые произвел 
сопоставление описания погребения руса у Ибн Русте, срубных гробниц IX—X вв., 
открытых Д.Я. Самоквасовым, и описания погребения Михаила Потыка с женой в 
былине.

Первенство Б.А. Рыбакова в этом вопросе не должно удивлять. Стоит вспомнить, 
что результаты исследований Самоквасова были опубликованы в 1916—1917 гг., 
когда русскому обществу было, мягко говоря, не до древних могильников — хватало 
свежих могил, а затем, как уже говорилось, последовали не лучшие для изучения 
исторической подоплеки былин годы. И лишь с окончанием Второй мировой войны 
положение начало меняться к лучшему. Все изложенные соображения, разумеется, ни 
в коей мере не умаляют ценности наблюдений Б.А. Рыбакова — самые яростные его 
хулители не отрицают его глубоких познаний в археологии Древней Руси.

Сходство действительно бросается в глаза. Вот описание могилы руса у Ибн Русте: 
«Когда у них умирает кто-нибудь из знатных, ему выкапывают могилу в виде 
большого дома (здесь и далее выделено мною. — Л. П.), кладут его туда, и вместе 
с ним кладут в ту же могилу его одежду и золотые браслеты, которые он носил. 
Затем опускают туда .множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную 
монету. Наконец, туда опускают живую любимую жену покойника. После этого 
отверстие могилы закладывают, и жена умирает в заточении». Здесь мы не 
наблюдаем разве что коня и «боевой сбруи», впрочем, отсутствующих в большинстве 
вариантов былины. Все остальное словно позаимствовано из былины про Потыка. И 
могила «в виде большого дома» — «домовишечко» или «клеть» (сруб), в котором 
можно расположить богатыря, жену (иногда даже коня!) и припасы на три года 
вперед, явно просторен. Он и не низок: 

		Они сделали домовишечко,
		Чтобы можно лежа лежать,
		Лежа лежать, и сидя сидеть,
		И стоя стоять. 

По сюжету, богатырь в могиле бьет «змею» саблей или медными прутьями, что тоже 
предполагает немалый простор.

В соответствии с былиной говорится о пищевых запасах, опускаемых в могилу. 
Наконец, ярчайшая черта — жена руса должна быть похоронена с ним заживо, в 
полном соответствии с былинной «заповедью». Любопытно, что в записи Кирши 
Данилова былина заканчивается тем, что Потык со временем умирает, и теперь уже 
его жена заживо отправляется с ним в могилу, на сей раз — навсегда. Таким 
образом, получается совсем уж полное соответствие былины сообщению Иби Русте,

С другой стороны, не менее очевидны археологические параллели описанного 
былиной и арабским путешественником погребения в срубных могилах Поднепровья.

«Погребения эти обычно находятся в больших подземных деревянных срубах („клеть“ 
„домовишечко“ былин, „могила в виде... дома“ Ибн Русте. — Л.П.), покрытых 
бревенчатым перекатом („заворочали потолком дубовым“. — Л.П.), богатое 
вооружение („збруя воинская“. — Л.П.), пышные одежды и драгоценные украшения 
(„одежда и золотые браслеты“ Ибн Русте — О.В.), скелет коня и роскошная конская 
утварь... В нескольких случаях погребенного сопровождает женщина». Рыбаков 
дополняет это описание упоминанием сосудов с остатками еды и питья, что 
окончательно сближает археологическую картину с описанной былинами и арабом. 
Данные погребений дополняют картину, нарисованную арабским географом, и 
полностью соответствуют былине. Что невозможно установить археологически, так 
это — были ли живы в момент погребения женщины, сопровождавшие своих мужей в 
мир иной; впрочем, археологи, сколько мне известно, и не ставили перед собой 
задачи выяснить это.

Итак, параллели, проведенные Рыбаковым между сообщениями письменного источника 
(Ибн Русте), фольклорного (былина) и археологического (срубные могилы), 
действительно очевидны и несомненны. Заслуживает внимания и другое наблюдение 
исследователя — о схожем погребальном обряде у дунайских болгар и, со ссылкой 
на ОС. Ширинского, у моравов.

С чем, однако, решительно невозможно согласиться, так это с увязкой срубных 
могил — и, соответственно, былинного сюжета — с христианством. Действительно, у 
русов существовало огненное погребение, решительно неприемлемое с точки зрения 
христиан. Но наряду с ним существовало и погребение в срубе, никак не связанное 
с новой верой. Ибн Русте нигде не упоминает о христианстве русов и описывает 
обряд погребения именно как племенной. В русской летописи есть как минимум два 
указания на похороны в земле у заведомых язычников. Так, Ольга перед смертью 
просит сына «не творити трызны над собою», ни словом не упоминая о кремации, 
которая, по идее, гораздо больше должна была ужасать княгиню-христианку. 
Характерно, что над срубными могилами находят останки тризны, — то есть именно