«Скотьим Богом», оберегал хлев, над дверью которого висел, — любопытно, что 
точно так же назывался и применялся образ святого Николы! Головы коней и коров 
на оградах защищали скот и людей в русских деревнях от моровой язвы, у сербов и 
болгар черепа волов, коней, собак берегли поля, баштаны и виноградники. Такие 
примеры можно длить очень долго. В источниках отмечена «охота за головами» у 
родственных славянам западных балтов, семигалов. Перехватив возвращавшихся из 
набега на Эстонию литвинов, они увезли с поля боя полные сани голов литовских 
воинов и их эстонских пленников. Любопытнее всего здесь то, что союзниками 
семигалов в этом бою выступали христианские рыцари-меченосцы.

Все это лишний раз указывает на славянскую, а отнюдь не скандинавскую природу 
русов.

Водружение русами отрубленной головы на стене также находит подобие в былинах — 
в виде оград дворов и крепостей, усаженных «головушками молодецкими». Это 
отмечено еще В.В. Чердынцевым. Он, однако, отчего-то полагал, что «в былинах 
этот обычай соблюдают только отрицательные персонажи». Однако головами усажена 
ограда не только у Маринки Кайдаловны с Соловьем-разбойником (надо заметить, 
что это хоть и злодеи, но свои, русские), но и у Чурилы Пленковича, персонажа в 
худшем случае нейтрального: 

		Двор у него был на семи верстах,
		Около двора был булатной тын»
		Верейки были позолочены,
		На всякой тыцынке было по маковке,
		По той ли голове богатырские. 

Впрочем, Илья и Алеша, привозящие на копье вражьи головы, персонажи и вовсе, 
безусловно, положительные.

Второй мотив в былинах выражен много слабее, окольными намеками. Так, вражью 
голову (как в особенности отрубленную, так и пребывающую еще на плечах) 
сравнивают с пивным котлом. Любопытно, что в типичном описании врага в 
южнославянском эпосе это сравнение — единственная черта, совпадающая с «образом 
врага» в былинах. Само по себе сравнение, конечно, мало о чем говорит. Вот 
только иногда былинные герои высказываются и вполне откровенно. Вот 
возвращается с головой на копье Алеша Попович: 

		Ой еси ты, Владимир Стольнокиевский!
		Буде нет у тя нынь пивна котла —
		Вот тебе Тугаринова буйна голова!

Столь же откровенен Илья Муравленин. Выезжая с заставы на поединок с врагом, 
которого не сумели остановить младшие богатыри, «старый казак» насмешливо 
замечает: 

		Не сварить вам без меня пивна котла.
		Привезу вам голову, вам татарскую! 

Речь прямо идет об изготовлении из вражьей головы сосуда для ритуального 
напитка. Сразу следует заметить, что, вопреки распространенному заблуждению, 
чаши из человеческих черепов — вовсе не зверская выдумка неких злокозненных 
«степняков». Это древний индоевропейский обычай, возникший где-то на закате 
каменного века. В скандинавской «Старшей Эдде» чаши из черепов упоминаются 
дважды — когда кузнец Велунд, мстя пленившему и искалечившему его конунгу 
Нидуду, убивает его сыновей и делает из их черепов чаши, окованные серебром; а 
Гудрун так же поступает с собственными детьми от повелителя гуннов Атли-Аттилы, 
заманившего в ловушку и погубившего ее братьев. Римлянин Орозий рассказывает, 
что кельтское племя скордисков, обитавшее на берегах Дуная, изготавливает из 
вражеских голов пиршественные кубки. Индоарийской традиции знакомы «капала» — 
чаши из человеческих черепов. Знаменитое свидетельство Геродота о скифах: «С 
головами врагов (но не всех, а только самых лютых) они поступают так. Сначала 
отпиливают черепа до бровей и вычищают. Бедняк обтягивает череп только снаружи 
сыромятной воловьей кожей и в таком виде пользуется им. Богатые же люди сперва 
обтягивают череп снаружи сыромятной кожей, а затем еще покрывают внутри 
позолотой и употребляют вместо чаши». Болгарин Крум в 811 году изготовил чашу 
из черепа византийского императора Никифора и пил из нее на пиру вместе со 
славянскими князьями. В этом отчего-то пытаются усмотреть тюркский обычай, хотя 
Крум как раз ближе всех прежних вождей болгар-кочевников сошелся со славянами — 
до такой степени, что сидел за столом с их старейшинами, посылал в 
Константинополь от своего имени славянина Драгомира и первым сменил тюркский 
титул «хан сюбиги» на славянский «князь». Про ритуальное омовение его воинов 
перед битвой мы уже говорили в связи с подобными эпизодами в былинах. Вообще, 
чаши-черепа встречаются лишь у тех тюркских или монгольских племен, что хранят 
в жилах значительную долю скифо-сарматской, индоиранской крови — болгары, 
печенеги; или у тех, кто принял тантрический буддизм, пришедший из Индии. У 
последних — монголы, калмыки, буряты — такая чаша называется «габала» — явная 
переделка индийской «капалы». Своего слова в монгольских языках для этих чаш 
нет — похоже, не было в традиции монголов и самой этой вещи.