вынуждает нас обратиться в сумрак долетописнои эпохи — ведь самые ранние князья 
русских летописей лично возглавляли далекие походы, что засвидетельствовано и 
иноземными летописцами (Лев Диакон об Игоре и Святославе), На долетописную 
древность выводит и брачная тема в былинах. Фроянов и Юдин отмечают, что 
былинные «герои (Потык, Глеб Володьевич, Иван Годинович. — Л. П.) продолжают 
отстаивать традиционное право» на экзогамный, межродовой брак, «в то время как 
в жизни утверждается племенная (выделено мною. — Л. П.) эндогамия». Чтобы 
оценить датирующее значение этой стороны былинных сюжетов, надо вспомнить, что 
летопись отражает как самый ранний этап объединения славян, «племенные союзы», 
которые называет «землями» («послала нас к тебе Древлянская земля») или 
«княжениями». Насколько давно сложились эти союзы, говорит то обстоятельство, 
что ни единого внятного упоминания о составлявших их племенах летописи не 
сохранили. О «родах» говорить не приходится тем более. Былинное общество 
оказывается на целую эпоху древнее летописного!

Это и многое другое побуждает исследователей сдвигать датировку исторической 
первоосновы былин в глубь времен. «Его (былевого эпоса. — Л. П.) зарождение 
необходимо отнести примерно к середине первого тысячелетия нашей эры».

Этот вывод, скорее всего, прозвучал бы в полный голос в планировавшейся 
авторами совместной монографии, но созданию ее помешала кончина Ю.И. Юдина.

Следует заметить, что не все в сборнике так уж верно. Откровенной неудачей, 
усугубленной многократным повторением, выглядит толкование былины о Вольге и 
Ми-куле. Попытки представить былинных богатырей олицетворением «вооруженного 
народа» эпохи военной демократии, вызывают лишь недоумение — мыслимо ли, чтобы 
«вооруженный народ» покидал перед лицом нашествия на произвол судьбы столицу, 
потому как «ничего нам нет от князя Владимира»? Чтоб представитель 
«вооруженного народа» служил, как богатырь Дунай, «у семи королей, в семи 
ордах»? Наконец, очень слабо обоснована попытка растянуть процесс складывания 
былинного эпоса до XIV века. Неубедительность таких попыток показал еще М.М. 
Плисецкий.

Но вернемся, читатель, к положению о зарождении эпоса «в середине первого 
тысячелетия нашей эры». Показательно, что в том же году была обнародована 
статья одного из давних непримиримых оппонентов петербургских соавторов — С.Н. 
Азбелева, где автор, совершенно, конечно же, другими путями, приходил к тому же 
заключению.

Разобрав образ Владимира в былинах, Азбелев сделал вывод, что он слишком 
архаичен и «трудно допустить, чтобы Владимир Святой был первым прототипом» 
былинного князя. Тут Азбелев повторяет ход мысли Цапенко, но на этом не 
останавливается, а идет далее. Он указывает, что первоначальная и 
господствующая форма отчества князя в былинах — Всеславич. Добавлю от себя, что 
«Святославич» появился в эпосе уже в XX веке и едва ли не под книжным влиянием 
или же воздействием собирателей, «объяснивших» темным сказителям-поморам, про 
кого же они поют.

Здесь Азбелев обращается к материалам Тидрек-саги и Иоакимовской летописи. 
Столь очевидно сходство былинного Ильи и Ильи Русского из саги, столь очевидно 
НЕ сходство «Вальдемара, конунга русов» из саги и Владимира Святого. В 
Иоакимовской летописи Владимиром зовут одного из легендарных древних князей. 
Любопытно, что предшествуют Владимиру в этой летописи очевидные выходцы из 
мифического эпоса, герои-эпонимы, прародители — Словен, Рус, Вандал, Волх и 
прочие. А после него идет череда двенадцати безымянных поколений вплоть до 
почти исторического Буривоя, отца знаменитого и уже безусловно исторического 
Гостомысла.

«Явную соотносимость некоторых существенных эпизодов и одновременно героев в... 
былинах в фольклорных источниках Иоакимовской летописи и в средневековых 
обработках германского эпоса нельзя объяснить игрой случая», — утверждает 
исследователь.

Каким же временем датирует Сергей Николаевич время жизни прототипов героев 
былинного эпоса? Если Владимир былин тождественен «Вальдемару» Тидрек-саги и 
Владимиру Иоакимовской летописи, то на этот вопрос легко ответить. Первый 
сражался с готами и гуннами, второй был предком в тринадцатом колене Гостомысла,
 умершего, согласно германским хроникам, в 844 году. Нетрудно подсчитать, что 
жил он около V века, как раз во времена готов и гуннов.

То есть та самая «середина первого тысячелетия нашей эры», которую считают 
временем зарождения былин петербургские соавторы.

Итак, как видите, читатель, представители разных школ разными методами пришли к 
выводу о формировании былевого эпоса в середине первого тысячелетия нашей эры. 
Очередь за предсказанным еще Н.Н. Трубицыным «сочетанием» принципов и методов 
обеих школ былиноведения, прекращением их бесплодного соперничества, не менее 
полувека тормозившего исследования былин, и объединением усилий их сторонников. 
Попыткой «сочетания» методов, выработанных обеими школами, и является книга, 
которую вы, читатель, держите сейчас в руках.