Яковлевича Фроянова и Юрия Ивановича Юдина — но это скорее уже новая ступень 
былиноведения, и ее мы, читатель, рассмотрим отдельно.

Несколько позже фундаментального труда В.Я. Проппа к былинам обратился другой 
исследователь, которому предстояло возродить историческую школу Всеволода 
Миллера, естественно, без малейшего намека на аристократическое происхождение 
былин — уже не раз появлявшийся на этих страницах Б.А. Рыбаков. Любопытно, что 
его первое обращение к былинам лежит скорее в русле трудов Майкова, нежели 
Миллера. Впервые, кажется, археолог сопоставил известные по раскопкам 
погребения русов IX—XI вв. с описанием погребения богатыря в былине о Михаиле 
Потыке. Оказалось, что былина эта содержит почти буквальное и очень точное 
описание древнего обряда. К слову, это был бы блестящий довод против идеи 
Проппа о непрерывной эволюции эпоса — какой смысл был из века в век описывать 
давно исчезнувший обряд? В нем не было ни патриотизма, ни «классовой борьбы».

Увы, вскоре в запале споров с Проппом и его сторонниками Б.А. Рыбаков сошел с 
этого многообещающего пути, предпочтя скользкую тропку подыскивания былинным 
героям летописных прототипов. С полной силой это отразилось в его 
фундаментальном исследовании «Древняя Русь. Предания. Былины. Летописи», 
вышедшем в 1963 году.

Рассмотрим, читатель, один из примеров подыскивания прототипов — сам Рыбаков 
считал его, по-видимому, настолько удачным, что двадцать четыре года спустя 
повторил его в учебном пособии «Русское народное поэтическое творчество» именно 
как пример исследования исторической подоплеки былин.

«Былину о победе над Тугарином Змеевичем давно связывают с победой Владимира 
Мономаха и Святополка над половецким ханом Тугорканом в 1096 г. В былинах о 
Тугарине нередко действие происходит во дворце князя, где хан [?! былина 
никогда не называет Тугарина ханом. — Л, П.] садится рядом с князем и княгиней 
или обнимает Апраксу-королевишну. Реальный Тугоркан в 1094 г. женился на дочери 
великого князя и на правах зятя действительно мог сидеть между Святополком и 
его дочерью — своей женой. Вдова императора Генриха IV, Евпраксия, в эти годы 
действительно вернулась на Русь к своему брату Владимиру Мономаху (ок. 1097 г.).
 Былинная характеристика легкомысленной и податливой Апраксы-королевишны вполне 
совпадает с данными немецких хроник, где Евпраксию называли „королевской 
блудницей“...

В летописи под 1097 годом говорится... что союзник Тугоркана Боняк, очевидно с 
целью гадания, начал выть в степи по-волчьи, «и волк ему и начата волки выть 
мнози». Былина не забыла волков: 

		Да и едет Тугарин — ох да Змеевиць же
		Впереди-то бужат да два серых волка. 

Ни в одной былине с другим сюжетом сопровождающие волки не упоминаются. 
Комплекс хронологических примет (Владимир Мономах, Тугоркан, Евпраксия 
Всеволодовна, половецкий хан за княжеским столом, победа над «змеем», волки) 
позволяет надежно сближать былину о Тугарине с важными для Руси событиями 
1090-х годов».

На месте покойного академика, читатель, я поостерегся бы (чтоб не сказать — 
постыдился) выступать с таким «толкованием», тем паче — дважды. Оно просто 
напрашивается на ту уничижительную критику, которой подверг ее Б.Н. Путилов. 
Очевидно, что все оно основано на первой фразе о том, что эту былину «давно 
связывают с победой... над Тугорканом». То есть поиск доказательств 
предпринимается как бы с заранее известным ответом. Отождествление и впрямь 
давнее — его не избежал даже Пропп. Очевидно также, что все оно держится на 
созвучии имен Тугарина и Тугоркана. Былинный Тугарин не князь и не «царь», как 
именуют в былинах предводителей степных врагов-татар. У него нет войска. Он не 
родич княгини, а ее «милый друг». Тугоркан, кстати, был тестем, а не зятем 
Святополка: «нашли Тугоркана мертвого и взял его Святополк, как тестя своего». 
Его, наконец, побеждает не князь, а богатырь. Так что, кроме созвучия, Тугарина 
и Тугоркана не объединяет ничего. А если вспомнить, что имя Тугарин было вплоть 
до XVI века включительно распространенным древнерусским именем, что в одном из 
вариантов сказки о Марье Маревне так зовут главного героя-царевича, а само имя 
яснее ясного выводится из древнерусского «Туга» — горе, печаль (так звали 
хорватскую княжну, отсюда же наше «тужить») — то последняя связь между 
Тугарином и Тугорканом рассыпается.

В случае с волками и вовсе можно ничего не комментировать — натяжка просто 
режет глаза, однако необходимо отметить, что спутники-волки, вопреки Рыбакову, 
ЕСТЬ у еще одного героя былин — у Сокольника.

Не лучше обстоит дело и с «Евпраксией»-Апраксой. Всякое ее значение для 
датировки этой былины устраняется тем, что она — жена (а не сестра!) Владимира 
в огромном большинстве былин Киевского цикла и ничем особенно не связана с этим 
конкретным сюжетом. «Королевишна» она потому, что дочь «Ляховецкого» 
(«Политовского», «Поморянского») короля. О ее «легкомыслии» поговорим ниже, 
пока просто заметим, что и здесь ничего общего с «королевской блудницей»