Дажбога.

Примерно в одно время с мифологической школой появилась компаративистская школа,
 или школа заимствований. Началась она с трудов Стасова и Потанина, 
утверждавших, что былинный эпос, имевший основной темой битвы со степными 
«татарами» не на жизнь, а на смерть, лучшим исходом в которых считалось 
«прирубили старого и малого, не оставили поганых на семена», был занесен на 
Русь... ордынским нашествием. Больше к оценке этих работ нечего добавить. 
Подобные причудливые идеи могут возникать в умах только нашей интеллигенции. 
Насколько мне известно, никто не пытался возвести «Песнь о Нибелунгах» к 
гуннским преданиям, вывести сербские гайдуцкие песни из турецкого фольклора, а 
«Песнь о Роланде» приписать алжирским арабам — потомкам сарацин. И только в 
наших «светлых» головах возникают, с позволения сказать, мысли то о половце — 
авторе «Слова о полку Игореве», то о заимствовании у татар русских былин.

Впрочем, нам все же придется уделить этой теме еще несколько слов, ибо и 
сегодня у этой дикой версии находятся сторонники — например, археолог Андрей 
Леонидович Никитин, пытающийся — в одном абзаце своей книги «Основания русской 
истории» — «доказать» недоказуемое: не то татарское, не то половецкое 
происхождение русских былин. От тюркских ли кочевников пришла в наш эпос фигура 
Микулы Селяниновича, волшебного пахаря? От них ли приплыл в наши былины дивный 
корабль Соловья Будимировича, «Сокол-корабль» Ильи Муромца, ладьи Садко и 
Буслая? От них ли в былинах «мед-пиво» — а не кумыс — на пирах? Златоверхие 
терема, стены городовые, башни наугольные и высокие ограды дворов? «Окошечки 
косящаты» — из кочевничьих войлочных юрт, надо полагать? Внутренняя обстановка 
былинных жилищ с печами, скамьями, широкими столами и палатными брусьями — где 
же здесь тюркское влияние? Пренебрежение богатырей к метательному оружию? 
Наконец, постоянное родство и свойство с Политовской, Ляховецкой, Поморянской 
землями и неутолимая, кровная вражда к степным «поганым», за которыми и имени 
человеческого сказители не признают: «Ой же вы, татаровья поганыя, кто умеет 
говорить языком русским, человеческим?» Русский эпос — не просто не степняцкий, 
он — о вражде, смертельной и беспощадной со Степью.

Более убедительно звучали изыскания компаративистов, искавших и находивших 
параллели русским былинам на Западе —А.Н. Веселовский, И.П. Созонович, К.Ф. 
Тиандер. Однако в этих параллелях можно видеть не только и не столько 
«заимствование», сколько общие истоки эпосов, отражение в них одних и тех же 
событий и процессов, наконец, просто схожий взгляд на жизнь, проистекающий из 
языкового, культурного, расового родства русских с белыми народами Европы.

Очень интересны для нас две последние статьи А.Н. Веселовского. Это в первую 
очередь «Русские и вильтины в саге о Тидреке Бернском». В приложении к ней 
ученый впервые перевел на русский язык все части этого эпического памятника, 
связанные с русами и другими славянами — «пулинами»-поляками, 
«вильтиеами»-лютичами. Однако оценить по достоинству ни исторических данных 
саги, ни исторического значения параллелей между нею и русскими былинами ученый 
не мог, и помешали ему не только предрассудки компаративистов, но и глубокая 
убежденность всех авторов того времени, что историческая действительность в 
былинах не может уходить глубже времен Владимира Крестителя. Немало любопытных 
наблюдений по поводу русского эпоса и его скандо-германских параллелей 
содержится в другой статье ученого «Былины о Волхе Всеславиче и поэмы об 
Ортните». Ученый не успел опубликовать эту статью при жизни, и ее, спустя почти 
век, опубликовал современный российский исследователь С.Н. Азбелев.

По поводу школы заимствований в целом можно лишь повторить слова Всеволода 
Миллера, начинавшего как ее горячий сторонник, а впоследствии ставшего 
признанным главой исторической школы:

«Уловить пути распространения русской сказки [и, добавлю от себя, любого вида 
фольклора. — Л. П.], все равно что ловить ветер в поле. Как бы близки между 
собой ни были какие-нибудь два варианта одного и того же сюжета, мы все же в 
большинстве случаев не можем заключить, что это сходство определяется ближайшим 
родством, объясняющимся географическим соседством. Нередко два варианта, 
наиболее удаленные друг от друга географически, совпадают в большем числе 
деталей, чем два соседние».

Поясню последнее замечание ученого парой наглядных примеров.

В Ирландии существует предание про бедного музыканта с горбом на спине, который 
спрятался от дождя в облюбованные эльфами-сидхе руины. Там он услышал их пение 
— и сумел подпеть так удачно, что эльфы в восторге избавили его от горба. 
Услышав об этом, некий богач, имеющий горб на груди, возмечтал избавиться от 
него тем же методом. Он тоже забрался ночью в те же руины — но его пение 
настолько не понравилось эльфам, что они не только не освободили его от горба, 
но и налепили ему на спину горб музыканта.

В Японии есть сказка про старика с шишкой на правой щеке, что, вздумав 
переждать в развалинах храма ночную грозу, попался собравшимся там на гулянку 
бесам. Однако старик так лихо отплясывал на их празднике, что нечисть не только 
не тронула его, но и сняла со щеки шишку. Об этом прослышал богатый старик из