Все, что нашлось под рукой. И Тирр, что, клинья вгоняя,
   В щепы раскалывал дуб, топор поспешно хватает,
   510 Односельчан созывает в ряды, безудержный в гневе.
   Злая богиня, решив, что для распри время приспело,
   Из лесу мчится скорей и с кровли хлева покатой
   Громко трубит в изогнутый рог и пастушьим призывом
   Все будоражит вокруг: содрогнулась от адского рева
   515 Роща, и шум пробежал по вершинам дремучего леса,
   Тривии озеро звук услыхало, услышал сернистый
   Нар с белесой водой и Велина исток отдаленный,
   Матери в страхе тесней к груди прижали младенцев.[765]
   Быстро труба Аллекто собирает зычным призывом
   520 Буйные толпы – и вот, на ходу хватая оружье,
   В бой земледельцы бегут; но из лагеря Юлу на помощь
   Воины Трои спешат, распахнувши настежь ворота.
   Стали противники в строй. Началась уж не дикая свалка,
   В ход не дубины идут и не колья с концом обожженным, —
   525 Боя решает исход секир двуострых железо,
   Частой стернею клинков ощетинилась черная нива,
   Медь на солнце горит и мечет отблески к небу.
   Так под ветром сперва покрывается белою пеной
   Море, потом все сильней и выше вздымаются волны,
   530 И, наконец, до небес глубокая плещет пучина.
   Вот просвистела стрела, и в переднем ряду италийцев
   Юный Альмон[766] упал, прекрасный первенец Тирра:
   В горло впилось острие, и дорогой голоса влажной
   В рану хлынула кровь, пресекая жизнь и дыханье.
   535 Валятся наземь тела. Простерт Галез престарелый
   В миг, когда вышел вперед, чтобы стать посредником мира
   (Всех справедливей он был и богаче в краю Авзонийском:
   Пять овечьих отар, пять стад коров загонял он
   В хлевы, и сто плугов поля его бороздило).
 
   540 Бились покуда враги, одолеть не в силах друг друга,
   Взмыла ввысь Аллекто, обещанье исполнив и кровью
   Павших в первом бою напоив ненасытную распрю,
   К своду крутому небес унеслась от земли Гесперийской,
   Гордо Юноне она, торжествуя победу, сказала:
   545 "Вот тебе все: и война, и раздор, разделивший народы.
   Вновь попробуй теперь их связать союзом и дружбой,
   После того как гостей окропила я кровью латинской.
   Больше сделаю я, если воля твоя неизменна:
   Ближние все города подниму и, слухи посеяв,
   550 Дух авзонийцев зажгу безумной к битвам любовью,
   Всех на подмогу пошлю, все поля покрою оружьем".
   Молвит Юнона в ответ: "Довольно страхов и козней,
   Повод есть для войны, и враги схватились вплотную,
   Случай вручил им мечи – но клинки уж отведали крови.
   555 Пусть же такую они теперь отпразднуют свадьбу —
   Славный Венеры сын и царь Латин вероломный.
   Но не дозволил Отец, повелитель великих Олимпа,
   Чтобы при свете дня ты носилась по небу вольно.
   Прочь уходи! Если нужны еще труды и усилья,
   560 Справлюсь я и сама!" Так Сатурна дочь говорила.
   Фурия, крылья раскрыв, на которых змеи шипели,
   Верхний покинула мир, улетела в обитель Коцита.
   Есть в Италийской земле меж горами высокими место,
   Славится всюду оно, и молвой поминается часто
   565 Имя Ампсанктских долин.[767] Густолистым покрытые лесом
   Кручи с обеих сторон нависают здесь, и меж ними
   Речка, гремя по камням и клубясь воронками, мчится,
   Здесь зияет провал пещеры – в страшное царство
   Дита отверстая дверь; Ахеронта волной вредоносной
   570 Выход этот пробит, чрез который эриния скрылась,
   Мерзкая всем, от себя избавив землю и небо.
 
   Дочь Сатурна меж тем, завершая фурии дело,
   Пуще раздор разжигать принялась. Устремляется в город
   С поля рать пастухов и несет с собою убитых —
   575 Альмона тело, и труп изувеченный старца Галеза.
   Все взывают к богам и Латина в свидетели кличут,
   Тевкров в убийстве винят. Появляется Турн средь смятенья,
   Множит укорами страх: недаром призваны тевкры,
   Сам он отвергнут не зря – царь желает с кровью фригийской
   580 Кровь свою слить. И пока по лесам в вакхическом буйстве
   Матери мчат без пути, увлекаемы славой Аматы, —
   Их сыновья, собравшись толпой, к Маворсу взывают.
   Знаменьям всем вопреки, вопреки велениям рока,
   Требуют люди войны, извращая волю всевышних.
   585 Царский дворец окружив, как на приступ, латиняне рвутся,