| |
40 Также о том, отчего разгорелась распря впервые.
Ты певца вдохнови, о богиня! Петь начинаю
Я о войне, о царях, на гибель гневом гонимых,
И о тирренских бойцах, и о том, как вся Гесперия
Встала с оружьем в руках. Величавей прежних событья
45 Ныне пойдут чередой – величавей будет и труд мой.
Мирно старый Латин городами и нивами правил.
Фавну его родила[735] лаврентская нимфа Марика, —
Так преданье гласит; был Пик[736] родителем Фавна,
Пика отцом был Сатурн, положивший роду начало.
50 Волей богов не имел Латин мужского потомства,
После того как судьбой был похищен сын юный.
Дочь лишь была у него, наследница многих владений:
Стала невестой она, по годам созрела для брака,
Много из Лация к ней женихов и со всей Гесперии
55 Сваталось, прежде других – красотою всех превзошедший
Турн, могучих отцов и дедов славный потомок.
Юношу всем предпочла и мечтала царица скорее
Зятем сделать его – но мешали ей знаменья свыше.
Лавр посредине дворца стоял меж высоких чертогов,
60 Долгие годы храним и всеми чтим, как священный:
Сам Латин, говорят, когда клал основанья твердыни,
Дерево это нашел и его посвятил Аполлону,
Город же новый нарек по имени лавра Лаврентом.
Вдруг на вершину его, – и рассказывать дивно об этом! —
65 В воздухе путь проложив, прилетели с громким жужжаньем
Пчелы тучей густой, и, сцепившись ножками плотно,
Рой нежданный повис, точно плод, меж листьев на ветке.
Вмиг прорицатель изрек: "Я зрю иноземного мужа,
С той же он стороны, что и рой, сюда же стремится
70 С войском своим, чтобы здесь воцариться в твердыне высокой".
Факела чистый огонь к алтарям подносила однажды,
Стоя рядом с отцом, во дворце Лавиния-дева;
Тут привиделось им, будто длинные кудри царевны —
Чудо грозное! – вдруг охватило шумное пламя,
75 Следом убор занялся, занялся на челе самоцветный
Царский венец – и вот, золотым окутана дымом,
Сеет она Вулканов огонь по просторным палатам.
Дивное знаменье так всем на страх истолковано было:
Слава Лавинию ждет и удел высокий в грядущем,
80 Но принесет народу она великие войны.
Царь в тревоге спешит обратиться к оракулу Фавна,
Вещего старца-отца вопросить в лесу Альбунейском,[737]
Самом большом из лесов, где звенит источник священный,
Воздух смрадом своих испарений густых заражая.
85 Вся Энотрия, все племена италийские в этот
Сходятся лес, чтоб сомненья свои разрешить. Если щедрый
Дар принесет в него жрец, и расстелит в ночи молчаливой
Жертвенных шкуры овец, и уснет на ложе овчинном,
Много узрит он во сне витающих дивных видений,
90 Будет многим внимать голосам, удостоен беседы
Вечных богов и теней, прилетевших из глуби Аверна.
Здесь и родитель Латин искал в тревоге ответа.
Сто тонкорунных заклал он сам овец по обряду,
Шкуры в лесу расстелил – и едва лишь возлег на овчинах,
95 Тотчас голос к нему долетел из чащи древесной:
"Дочери мужа найти, о мой сын, не стремись средь латинян,
С тем, кто избран тобой, не справляй задуманной свадьбы:
Зять из чужбины придет и кровью своей возвеличит
Имя наше до звезд, и к ногам наших правнуков общих
100 Будет повержен весь мир, и все, что видимо Солнцу
В долгом пути меж двумя Океанами, – им покорится".
Этих советов отца, что ему в ночи молчаливой
Фавном были даны, не таил Латин – и повсюду
Мчалась на крыльях Молва и о них городам авзонийским
105 Весть несла, когда флот потомков Лаомедонта
Встал на причал у крутых берегов, травою поросших.
Вышли с Энеем вожди и прекрасный Асканий на сушу,
Наземь легли отдохнуть в тени высокого бука.
Тут же друзья на траве расставляют для трапезы яства,
110 Их, как Юпитер внушил, разложив на лепешках из полбы,
Диких приносят плодов, на столы из хлеба кладут их…
Быстро скудный запас истребили троянцы, и голод
Их заставил доесть и Цереры дар необильный.
Только успели они хлебов, отмеченных роком,[738]
115 Дерзкой коснуться рукой и вкусить от круглых лепешек,
Юл воскликнул: «Ну вот, мы столы теперь доедаем!»
Он пошутить лишь хотел, – но, услышав слово такое,
|
|
