865 Спутников сколько вокруг! Каким он исполнен величьем!
   Но осеняет чело ему ночь печальною тенью".
   Слезы из глаз полились у Анхиза, когда отвечал он:
   "Сын мой, великая скорбь твоему уготована роду:
   Юношу явят земле на мгновенье судьбы – и дольше
   870 Жить не позволят ему. Показалось бы слишком могучим
   Племя римлян богам, если б этот их дар сохранило.
   Много стенаний и слез вослед ему с Марсова поля[728]
   Город великий пошлет! И какое узришь погребенье
   Ты, Тиберин[729], когда воды помчишь мимо свежей могилы!
   875 Предков латинских сердца вознести такою надеждой
   Больше таких не взрастит себе во славу питомцев
   Ромулов край. Но увы! Ни у чему благочестье и верность,
   Мощная длань ни к чему. От него уйти невредимо
   880 Враг ни один бы не мог, пусть бы юноша пешим сражался,
   Пусть бы шпоры вонзал в бока скакуна боевого.
   Отрок несчастный, – увы! – если рок суровый ты сломишь,
   Будешь Марцеллом и ты![730] Дайте роз пурпурных и лилий:
   Душу внука хочу я цветами щедро осыпать,
   885 Выполнить долг перед ним хоть этим даром ничтожным".
 
   Так бродили они по всему туманному царству,
   Между широких лугов, чтобы всех разглядеть и увидеть.
   После того, как сыну Анхиз перечислил потомков,
   Душу его распалив стремленьем к славе грядущей,
   890 Старец поведал ему о войне, что ждет его вскоре,
   О племенах лаврентских сказал, о столице Латина,
   Также о том, как невзгод избежать или легче снести их.
 
   Двое ворот открыты для снов: одни – роговые,
   В них вылетают легко правдивые только виденья;
   895 Белые створы других изукрашены костью слоновой,
   Маны, однако, из них только лживые сны высылают.
   К ним, беседуя, вел Анхиз Сивиллу с Энеем;
   Костью слоновой блестя, распахнулись ворота пред ними,
   К спутникам кратким путем и к судам Эней возвратился.
   900 Тотчас вдоль берега он поплыл в Кайетскую гавань.
   С носа летят якоря, корма у берега встала.
КНИГА СЕДЬМАЯ
   Здесь же скончалась и ты, Энея кормилица, чтобы
   Память навек о себе завещать побережиям нашим:
   Место, где прах твой зарыт, сохраняет имя Кайеты,[731]
   Чтят гесперийцы его; так не это ли славой зовется?
   5 Благочестивый Эней, совершив обряд погребальный,
   Холм насыпал над ней и, когда успокоилось море,
   В путь поспешил на всех парусах и гавань покинул.
   Ветер в ночи понес корабли, и луна благосклонно
   Свет белоснежный лила и дробилась, в зыбях отражаясь.
   10 Плыл вдоль берега флот, минуя царство Цирцеи,
   Где меж дремучих лесов распевает денно и нощно
   Солнца могучая дочь[732] и, в ночную темную пору,
   В пышном дворце, засветив душистый факел кедровый,
   Звонкий проводит челнок сквозь основу ткани воздушной.
   15 С берега львиный рык долетает гневный: ярятся
   Звери и рвутся с цепей, оглашая безмолвную полночь;
   Мечется с визгом в хлеву свиней щетинистых стадо,[733]
   Грозно медведи ревут, завывают огромные волки, —
   Все, кого силою трав погубила злая богиня,
   20 В диких зверей превратив и обличье отняв человека.
   Чтобы Цирцеи волшба не коснулась троянцев, чтоб волны
   К берегу их не снесли, не пригнали в опасную гавань,
   Ветром попутным Нептун паруса энеадов наполнил,
   Бег ускорил судов и пронес через бурные мели.
 
   25 Море зарделось в лучах золотистой Авроры, сверкавших
   С неба, где мчалась в своей колеснице алой богиня.
   Ветер внезапно упал, дуновенья больше не морщат
   Мраморной глади – одни с безветрием борются весла.
   Видит с моря Эней берега, заросшие лесом,
   30 И меж огромных дерев поток, отрадный для взора:
   Это струит Тиберин от песка помутневшие воды
   В море по склонам крутым. Над лесами стаи пернатых,
   Что по речным берегам и по руслам вьют себе гнезда,
   Носятся взад и вперед, лаская песнями небо.
   35 Тотчас Эней повелел корабли повернуть и направить
   К берегу; так он вошел, торжествуя, в тенистые устья.
 
   Ныне о древних веках, Эрато[734], дозволь мне поведать,
   О стародавних царях и о том, что в Лации было
   В дни, когда с войском приплыл к берегам Авзонийским пришелец,