125 Мимо Наксосских хребтов, оглашаемых воплем вакханок,[497]
   Мимо зеленых брегов Донусы и белых – Пароса,[498]
   Путь наш лежит меж Киклад[499], по пучине разбросанных часто,
   Крик поднимают гребцы, состязаясь между собою.
   Спутники их ободряют, спеша на родину предков.
   130 Ветер попутный догнал корабли, с кормы налетевший, —
   Так прибываем мы все на старинный берег Куретов[500].
   Стены спешу возвести и, назвав Пергамеей желанный
   Город, народу велю, довольному именем этим,
   Новых жилищ любить очаги и воздвигнуть твердыню.
 
   135 Быстрые наши суда уж давно стояли на суше,
   Свадьбы справлять начала молодежь и вспахивать нивы,
   Я же строил дома и законы давал; но внезапно
   Мор на пришельцев наслал вредоносный воздух прибрежья:
   Всходы, деревья в тот год смертоносный зараза губила.
   140 Люди один за другим испускали дух иль в недуге
   Тело влачили без сил, и пашни Сириус выжег,[501]
   Травы горели в лугах, не давал посев урожая.
   Плыть в Ортигию вновь мне велит родитель и снова,
   Море измерив, молить о милости Фебов оракул:
   145 Где мытарствам конец и где искать повелит он
   Помощи в горькой беде? Куда нам путь свой направить?
   Ночь опустилась, и сон объял на земле все живое;
   Тут изваянья богов – священных фригийских пенатов,
   Те, что с собой из огня, из пылавшей Трои унес я,
   150 Мне предстали во сне, к изголовью приблизившись ложа:
   Ясно я видеть их мог, озаренных ярким сияньем
   Полной луны, что лила свой свет в широкие окна.
   Так они молвили мне, облегчая заботы словами:
   "Тот же ответ, что тебе был бы дан в Ортигии Фебом,
   155 Здесь ты услышишь от нас, по его явившихся воле.
   Мы пошли за тобой из сожженного края дарданцев,
   Мы на твоих кораблях измерили бурное море,
   Мы потомков твоих грядущих до звезд возвеличим,
   Городу их даруем мы власть. Но великие стены
   160 Ты для великих создай. Не бросай же трудов и скитаний!
   Должно страну вам сменить. Не об этих краях говорил вам
   Делий[502]; велел Аполлон не здесь, не на Крите селиться:
   Место на западе есть, что греки зовут Гесперией,
   В древней этой стране, плодородной, мощной оружьем,
   165 Прежде жили мужи энотры; теперь их потомки
   Взяли имя вождя и назвали себя «италийцы».
   Там исконный наш край: там Дардан на свет появился,
   Там же Иасий[503] рожден, от которых наш род происходит.
   Встань и радостно ты непреложные наши вещанья
   170 Старцу-отцу передай: пусть Корит[504] и Авзонии земли
   Ищет он. Вам не дает Юпитер пашен Диктейских![505]"
   Вещий голос богов и виденья меня поразили:
   Видел я не во сне пред собою лица пенатов,
   Облик богов я узнал и кудри в священных повязках.
   175 Вмиг все тело мое покрылось потом холодным.
   С ложа вскочив, я ладонями вверх простираю, ликуя,
   Руки с мольбой к небесам и вином неразбавленным тотчас
   Над очагом возлиянье творю.[506] По свершенье обряда
   Я обо всем рассказал по порядку старцу Анхизу.
   180 Вспомнил он тут о рожденье двойном и о двух наших предках,
   Понял, что, древний наш край назвав, он снова ошибся.
   Молвит он: "О мой сын, Илиона судьбою гонимый,
   Мне лишь Кассандра одна предсказала превратности эти;
   Нашему роду она предрекла грядущее, помню,
   185 И называла не раз Гесперию и край Италийский.
   Кто бы поверил тогда, что придут к берегам Гесперии
   Тевкры? Кого убедить могли предсказанья Кассандры?
   Феб указал нам пути – так последуем вещим советам".
   Так он промолвил, и все подчинились, ликуя, Анхизу.
   190 Снова отплыть мы спешим, немногих сограждан оставив,
   И, паруса распустив, разрезаем килем пучины.
 
   Вышли едва лишь суда в просторы морей, и нигде уж
   Видно не стало земли – только небо и море повсюду, —
   Как над моей головой сгустились синие тучи —
   195 Тьму и ненастье суля, и вздыбились волны во мраке,
   Вырвавшись, ветер взметнул валы высокие в небо,
   Строй кораблей разбросав, и погнал по широкой пучине.
   Тучи окутали день, и влажная ночь похищает
   Небо, и молнии блеск облака разрывает все чаще.
   200 Сбившись с пути, в темноте по волнам мы блуждаем вслепую.
   Сам Палинур говорит, что ни дня, ни ночи не может
   Он различить в небесах, что средь волн потерял он дорогу.