Рушится все, и вражеский строй засыпают обломки.
   Но подступают еще и еще данайцы, и градом
   Камни и копья летят.
 
   Возле самых сеней на пороге царском ярится
   470 Пирр[459], и ярко блестит доспех, сверкающий медью.
   Так выходит на свет, напитавшись травой ядовитой,
   Змейка: зимой холода под землей ее долго держали;
   Юностью ныне блестя и сбросив старую кожу,
   Скользкую спину она извивает и грудь поднимает
   475 К солнцу опять, и трепещет язык раздвоенный в пасти.
   Рядом стоит великан Перифант и возница Ахилла
   Автомедонт-щитоносец и с ним скиросское войско:[460]
   Все, дворец обступив, на крышу факелы мечут.
   Пирр – в передних рядах: схватив топор двулезвийный,
   480 Рубит порог и дверь, обитую медью, срывает
   Прочь с косяка. Уж насквозь прорубил он дубовую доску;
   Словно раскрытая пасть, широко в ней зияет отверстье:
   Внутренность дома видна, череда чертогов открылась,
   Виден Приама покой и царей наших древних палаты,
   485 Люди с оружьем видны, что стоят за первою дверью.
 
   Полнится дом между тем смятеньем и горестным стоном:
   В гулких чертогах дворца отдаются женские вопли,
   Крик долетает до звезд. Объятые трепетом, бродят
   Матери, жены везде по обширным покоям, и двери
   490 Держат в объятьях они,[461] поцелуями их покрывая.
   Натиском Пирр подобен отцу: и запоры и стражи —
   Все бессильны пред ним. От ударов частых тарана
   Дверь подалась наконец, сорвалась с шипов и упала.
   Сила путь пролагает себе: вломились данайцы,
   495 Первых стражей свалив, разлились по дворцу, словно волны.
   С меньшей силой поток вспененный, прорвавши плотины,
   Натиском волн одолев на пути стоящие дамбы,
   Бешено мчит по лугам и по нивам стремит свои волны,
   Вместе со стойлами скот унося. Разъяренного Пирра
   500 Видел я сам и Атридов двоих на высоком пороге,
   Видел меж ста дочерей и невесток Гекубу[462], Приама, —
   Кровью багрил он алтарь, где огонь им самим освящен был.
   Брачных покоев полста – на потомков обильных надежда,
   Двери, щитами врагов и варварским гордые[463] златом, —
   505 Рушится все. Что огонь пощадил, – досталось данайцам.
 
   Спросишь, быть может, о том, какова была участь Приама?
   Видя, что занят врагом разрушенный город, что входы
   Взломаны царских палат, что дворец наполняют данайцы,
   Старец, отвыкший от битв, дрожащей рукой облачает
   510 Дряхлое тело в доспех, надевает меч бесполезный,
   Прямо в гущу врагов устремляется в поисках смерти.
   В самом сердце дворца, под открытым сводом небесным
   Был огромный алтарь, и старый лавр густолистый
   Рос, нависая над ним, осеняя ветвями пенатов.
   515 В тщетной надежде вокруг с Гекубой дочери сели,
   Жались друг к другу они, как голубки под бурею черной,
   Статуи вечных богов обнимая.[464] Когда же Гекуба
   Мужа увидела вдруг в доспехах, приличных лишь юным, —
   Молвила: "Бедный Приам, о что за умысел страшный
   520 Это оружие взять тебя заставил? Куда ты?
   Нет, не в таком подкрепленье, увы, не в таких ратоборцах
   Время нуждается! Нет, если б даже был здесь мой Гектор…
   Так отойди же сюда! Защитит нас жертвенник этот,
   Или же вместе умрем!" И, промолвив, она привлекает
   525 Старца к себе и сажает его в укрытье священном.
 
   В этот миг, ускользнув от резни, учиняемой Пирром,
   Сын Приамов Полит появился. Средь вражеских копий,
   Раненый, вдоль колоннад он летит по пустынным палатам,
   Следом гонится Пирр, разъяренный пролитой кровью, —
   530 Кажется – вот он схватит его или пикой настигнет.
   Все же Полит убежал: истекающий кровью, упал он
   Наземь и дух испустил на глазах у Приама с Гекубой.
   Тут Приам, хоть над ним уже верная смерть нависала,
   Гнева не мог сдержать и воскликнул голосом слабым:
   535 "Пусть за злодейство тебе и за дерзость преступную боги, —
   Если еще справедливость небес карает преступных, —
   Всем, что ты заслужил, воздадут и заплатят достойной
   Платой за то, что меня ты заставил сыновнюю гибель
   Видеть и взоры отца запятнал лицезрением смерти.
   540 Нет, не таков был Ахилл (ты лжешь, что тебе он родитель):
   Прав молящего он устыдился и чести был верен,