"Турн, если сердцем ты чтишь Амату, если слезами
   Тронуть могу я тебя, – ведь один ты покой и надежда
   Старости жалкой моей, лишь тобою крепки Латина
   Власть и честь, и в крушенье наш дом ты один подпираешь, —
   60 Я молю об одном: не вступай в поединок с троянцем!
   Та же участь, что ждет тебя в этой гибельной битве,
   Ждет и меня: я покину с тобой этот мир ненавистный,
   Чтобы, пленнице, мне не увидеть зятем Энея".
   Матери слыша слова, залилась и Лавиния плачем,
   65 Слезы лицо, запылавшее вмиг, орошают, и пламя
   Рдеет на влажных щеках, разгораясь алым румянцем.
   Словно слоновая кость, погруженная в пурпур кровавый,
   Словно венчики роз, что средь бледных лилий алеют,
   Так у царевны в лице с белизной боролся румянец.
   70 Турн неотрывно глядит на нее и, гонимый любовью,
   Рвется в сраженье сильней; и Амате ответил он кратко:
   "Мать, слезами меня, – ведь сулят недоброе слезы, —
   Не провожайте, молю, на суровую Марсову битву.
   Турн ни отсрочить свою, ни приблизить не волен кончину.
   75 Весть от меня, Идмон, передай повелителю тевкров,
   Хоть и придется она ему не по сердцу: завтра,
   Чуть лишь на небо взлетит в колеснице багряной Аврора,
   Тевкров на рутулов пусть не ведет он, пусть отдыхает
   Тевкров и рутулов меч: мы своею кровью положим
   80 Битвам конец; пусть в бою женихи добывают невесту!"
 
   Так он сказал, и, к себе удалившись поспешно, велел он
   Тотчас коней привести и долго на них любовался;
   Некогда их подарила сама Орифия[955] Пилумну,
   Спорили с ветром они быстротой, белизной – со снегами.
   85 Вкруг обступив скакунов, по груди лихие возницы
   Ласково хлопают их и чешут гривы густые.
   На плечи Турн надевает меж тем чешуйчатый панцирь
   (Золотом панцирь сверкал, и горел он светлою бронзой),
   Меч берет он, и щит, и рогатый шлем красногривый
   90 (Бог огнемощный сковал тот меч для родителя Давна,
   В волны Стикса клинок погрузив,[956] добела раскаленный);
   После с силой схватил и потряс он могучею пикой,
   Что прислоненной к столпу посреди чертога стояла
   (Пику он эту добыл у аврунка Актора в битве).
   95 Громко рутул вскричал: "Ты всегда безотказно внимала,
   Пика, моим мольбам! Приближается срок! Помоги же
   Турну, который тобой после Актора ныне владеет!
   Дай полумужа сразить фригийца, и сорванный панцирь
   Мощной рукой изломать, и в пыли ему выпачкать пряди
   100 Влажных от мирры кудрей, завитых горячим железом".
   Бешенство гонит его, от щек, пылающих жаром,
   Искры летят, и в безумных глазах огонь полыхает.
   Так бычок молодой, протяжным пугая мычаньем,
   Пробует в гневе рога перед первою битвой, упершись
   105 В крепкий древесный ствол, и бодать пытается ветер
   Или, готовясь к борьбе, песок копытами роет.
 
   В это же время Эней, не меньшим гневом исполнен,
   Сердце для битвы крепил, облачившись в доспех материнский,
   Радуясь, что договор конец положит сраженьям.
   110 Сам утешал он друзей и тревогу печального Юла,
   Им открывая судьбу, и мужей отрядил, чтоб Латину
   Твердый ответ отнести, известить об условиях мира.
 
   Только лишь новый день, восходя, осыпал лучами
   Горы, и ввысь поднялась из пучины Солнца упряжка,
   115 Головы гордо подняв, из ноздрей выдыхая сиянье, —
   Стали тотчас же у стен великого города порознь
   Тевкры и рутулов рать готовить поле для битвы,
   Общим богам воздвигать алтари из зеленого дерна
   И очаги. А другие огонь и воду приносят,
   120 Бедра одев полотном и виски увенчавши вербеной.[957]
   Вот авзонидов войска выходят, строй копьеносный
   В поле течет из ворот. Выступают навстречу троянцы,
   Вслед тирренцев полки, непохожи на тевкров оружьем.
   Каждый так снаряжен, словно Марсов бой беспощадный
   125 Войско зовет. Меж бойцов в багреце и в золоте гордом
   Скачут, красуясь, вожди: Мнесфей, Ассарака потомок,
   Храбрый тирренец Азил; впереди ополченья латинян
   Едет Мессап, укротитель коней, Нептунова отрасль.
   Подали знак – и ряды по своим сторонам расступились,
   130 Копья воткнулись в песок, и щиты к ним бойцы прислонили.
   Гонит на кровли домов, на высокие башни тревога
   Весь безоружный народ, матерей и немощных старцев,